цвета, вышитой павлиньими перьями. Осознав, что таких подушек отродясь не бывало в доме Хлои и Эдгара Морехода, она испуганно осмотрелась и обнаружила рядом с собой мужской подбородок с легкой степенью небритости. А следом заметила и мужскую руку, обнимавшую ее за плечо.
Сдавленно пискнув, Матушка вскочила и отпрыгнула к стене, разглядывая двоих, спавших на ее кровати. После чего схватилась за голову.
Дрюня Великолепный, на чьем плече она, оказывается, провела остаток ночи, повернулся к Ванилле, зарылся лицом в ее сонно колышущееся декольте и засопел дальше.
— Ох! — снова простонала хозяйка комнаты.
Держась за стенку, добралась до умывальника. Сунула голову в ведро с чистой водой, остудившейся за ночь, подержала до тех пор, пока челюсти не застучали, после чего, обернув волосы полотенцем, осторожно спустилась на кухню. За столом в ряд сидели Пип, Весь, скаливший белоснежные зубы в ухмылке, и очень внимательные сестрички Гретель. Все как один смотрели на Матушку с любопытством.
— Да-а, — спустя молчаливую паузу протянул Пип и подвинул ей кружку с дымящимся отваром трав и пряностей от похмелья. — И где же тебя так угораздило?
Матушка не ответила. Обжигаясь, выдула варево, громко сказала: «Фу!» и поинтересовалась у наблюдателей:
— Мастер Висту уже пришел?
— С первым лучом солнца появится, — хмыкнула Ровенна, — зарянкой прискачет! Мы, хозяйка, без него столы двигать не будем. Вдруг он скажет, что надо по-другому.
— Ты иди в мою комнату, поспи, — заботливо предложил вернувшийся с ночной охоты Весь, — а то как есть умертвие умертвием! С этими двумя разве выспишься?
— Но… — попыталась возразить Матушка, однако Пип раздраженно махнул ладонью.
— Молчи, дочка! — грозно сказал он. — Сказано, спать, значит, спать. И потом, ты забыла? Весь сейчас к пацанам уйдет на целый день, а у тебя два дня выходных. Вот и отдыхай. А этих… — он неодобрительно посмотрел вверх, — я сам завтраком накормлю.
Бруни собралась было возразить, вот только слова все куда-то разбежались. Постояв немного, она развернулась и отправилась в комнату оборотня.
Весь предпочитал спать без одеяла, поэтому его убрали в сундук у стены. Накрываясь, Матушка ощутила тонкий запах пыли и шерсти и вдруг почувствовала себя так уютно, будто ее обнимали родные руки. Кай уехал надолго, но, когда он вернется, им придется поговорить. Кай сам этого хотел, и кто знает: может, он собирался открыть ей свое истинное имя?
Когда Матушка спустя четыре часа спустилась вниз, в зале царило оживление, подпитываемое энергией маленького Висту. Четыре стола были составлены вместе под окнами и накрыты бархатным покрывалом. Косо падающие солнечные лучи расцвечивали его яркими пятнами, робко трогали груды винограда, яблок, груш и зелени, живописно разложенные в изголовье. Осень дарила людям изобилие полей и садов, которое художник стремился отобразить в шедевре. Не хватало лишь модели.
— Послать бы кого-нибудь к Клозильде, — шепотом сказала Бруни Пипу, — боюсь, не проснется она к назначенному мастером времени.
— Сестры уже пошли, — буркнул тот, — мне на сегодня опоздунов достаточно!
Матушка невольно хихикнула:
— Кого?
— Опоздунов, — повторил повар. — Еле разбудил эту пару морковок! Ванилька чуть во дворец не опоздала, а Дрюня заявил, что король будет занят весь день и его, шута, услуги ему сегодня вообще не потребуются, а потому он, шут, имеет право спать до вечернего времени исполнения им, шутом, супружеских обязанностей…
Он замолчал, сердито помешивая кашу в горшке. Снял пробу, добавил сахара и ванильного порошка.
— И что дальше? — заинтересовалась Бруни.
— А дальше я вытащил их из кровати, накормил и вытолкал взашей. И тебя вытолкаю сейчас! — пообещал он грозно.
— Меня зачем? — удивилась Матушка.
— Чтобы ты вышла погулять! Погода сегодня солнечная, хоть и прохладно. Сходи на причал или пройдись по лавкам. Гуляй, доченька. А то все в четырех стенах!
Бруни не заставила себя упрашивать. Прислушиваясь к звукам из зала, быстро съела предложенную кашу. Вернулась в свою комнату, где застала страшный беспорядок и нашла пару чужих предметов гардероба, видимо забытых впопыхах. Умылась и переоделась в теплое платье, ботинки на меху и толстый плащ с отороченным мехом капюшоном, собрала сумочку и спустилась вниз.
В зале она увидела растерянных сестричек Гретель и ревущую белугой матрону Мипидо. Прищуривая один глаз, будто целясь, та разглядывала в малюсеньком карманном зеркальце клоки ярко-красных волос.
— И как-а-а-ая из меня-я-я тепе-е-е-рь Пресве-е-е-е-тла-а-ая? — вопрошала она Вистуна, стоящего рядом и трогательно гладящего ее по плечу. —
