самого, которые когда-либо существовали и могли бы возникнуть. А потом все закончилось. Разум Саймона успокоился. Душа затихла. И вернулись воспоминания – та часть его самого, которую он боялся потерять навсегда.
Он потратил два года на тщетные попытки убедить себя, что если он никогда ничего не вспомнит, все равно все будет в порядке. Что он сможет жить с жалкими ошметками в памяти вместо полноценных воспоминаний, что сможет положиться на рассказы других о том, кем он был раньше. Но это было неправильно. Зияющая дыра в памяти – как ампутированная рука или нога: можно научить компенсировать недостаток, но никогда не перестанешь ощущать отсутствие конечности или фантомную боль.
А теперь он наконец-то снова здоров и цел.
И даже больше. Саймон понял это, когда услышал гордые слова консула:
– Теперь ты нефилим. Нарекаю тебя Саймоном Шэдоухантером, из рода Джонатана Шэдоухантера, первого нефилима.
Это было временное имя, которое давали всем новообращенным нефилимам до тех пор, пока они не выберут себе новое. Еще несколько мгновений назад произошедшее казалось Саймону немыслимым; сейчас он просто чувствовал, что это правда. Он остался тем же, кем был всегда… до сих пор. Но он больше не Саймон Льюис. Он совершенно новый человек.
– Поднимись.
Саймон чувствовал… он даже не знал, что именно чувствует; однозначно понятным было только ошеломление. А еще – переполнявшая его радость, замешательство и то, что ощущалось как мерцающие вспышки света, с каждой секундой становившиеся все более яркими.
Саймон чувствовал себя сильным.
И готовым на все.
Мышцы на животе, конечно, в шесть кубиков от этого не превратились, но такое, наверное, не под силу даже волшебному кубку.
Консул откашлялась и повторила:
– Поднимись. – Она понизила голос до шепота: – Это значит, что тебе нужно встать и уступить место следующему.
Уходя с возвышения и давая дорогу следующему, Саймон все еще пытался стряхнуть с себя радостное ошеломление. Следующим был Джордж, и, проходя мимо, они украдкой дали друг дружке «пять».
Саймону было интересно, что Джордж увидит в свете Кубка, будет ли это для него так же удивительно. Он задавался вопросом, станут ли они после церемонии сравнивать свои впечатления – или это тайна, которую предполагается держать при себе? У Сумеречных охотников наверняка имеется протокол для таких случаев – потому что протоколы у них есть буквально для всего на свете.
«У нас, – с легкой иронией мысленно поправил он себя. – У нас есть протоколы для всего на свете».
Определенно нужно время, чтобы к этому привыкнуть.
Джордж уже стоял на коленях в центре кругов и держал Кубок Смерти в ладонях. Так странно: Саймон уже Сумеречный охотник, а Джордж – все еще простец. Словно между ними пролегла невидимая граница.
«Мы еще никогда не были так далеки друг от друга – и больше уже не будем», – подумал Саймон и про себя попросил соседа по комнате поторопиться и пригубить Кубок поскорее, чтобы это бесконечное расстояние между ними наконец исчезло.
Консул произнесла традиционные слова. Джордж, ни секунды не колеблясь, принес клятву верности Сумеречным охотникам, глубоко вдохнул и небрежно поднял Кубок Смерти, словно собираясь произнести тост.
– Ну, будем! – выкрикнул он по-гаэльски. Все друзья весело рассмеялись, и Джордж сделал глоток из Кубка.
Саймон тоже еще смеялся, когда раздался крик.
Зал Совета окутало зловещее молчание, но в мозгу Саймона словно орала сирена боли. Это был совершенно нечеловеческий, потусторонний вопль.
Кричал Джордж.
Там, на возвышении, его и консула охватила невыносимая вспышка ослепительной темноты. Когда она погасла, оказалось, что консул стоит, а рядом с ней замерли Безмолвные Братья, и все разглядывают нечто ужасное, нечто лежащее на полу и имеющее очертания человека – но не с лицом человека и не с кожей человека. Нечто с черными венами, выпирающими через потрескавшуюся плоть; нечто, все еще мертвой хваткой сжимающее Кубок Смерти; какое-то ссохшееся, скорчившееся, разрушающееся существо с волосами Джорджа и в кроссовках Джорджа. Но вместо Джорджевой улыбки у этого существа было искаженное болью беззубое отверстие, через которое лилось что-то, слишком черное, чтобы быть кровью. «Это не Джордж», – с яростью подумал Саймон, когда это нечто перестало дергаться и дрожать и замерло неподвижно на полу. Но в голове Саймона, непонятно как, Джордж все еще кричал и кричал.
Зал немедленно охватила буря движения: взрослые выталкивали студентов в двери, студенты плакали и кричали, – но Саймон едва это замечал. Он все ближе подходил к тому, что не могло быть Джорджем; его несло к возвышению с силой и скоростью настоящего Сумеречного охотника. Саймон хотел спасти своего соседа по комнате, потому что он теперь был Сумеречным охотником, а, значит, должен был спасать людей.
Он даже не заметил, что за ним следом идет Катарина Лосс – до тех пор, пока ее руки не легли ему на плечи. Хватка мага была легкой, ее не хватило
