– А почему ты должен помнить? – спросил маг. – Пытаться остановить сумасшедшее торнадо, сметающее с лица земли всех, кого мы любим, ты больше не можешь. Теперь ты смертен. Хотя даже бессмертных можно уничтожить. Может быть, эта башня сейчас развалится, и все будут оплакивать нас с тобой.
Вид отсюда, конечно, открывался великолепный. Звезды ярко сияли над лесом, но от слов Магнуса Саймону захотелось поскорее спуститься вниз.
Маг полез в карман и извлек оттуда старую исцарапанную монету. В темноте надпись на ней невозможно было разглядеть, но она там точно была.
– Когда-то это принадлежало Рафаэлю. Помнишь его? – спросил Магнус. – Вампира, который тебя укусил?
– Только частично. Помню, как он говорит мне, что Изабель – героиня не моего романа.
Маг отвернулся, пытаясь скрыть улыбку, но не очень успешно.
– Как это похоже на Рафаэля.
– Еще помню… как я почувствовал, что он умер, – голос застревал у Саймона в горле, слова не хотели выходить наружу. Это были худшие из потерянных воспоминаний – когда ощущение памяти оставалось, а ее содержимое исчезло. Он чувствовал, что потерял что-то, не зная, что именно. – Рафаэль много значил для меня, но не знаю, любил ли он меня. И не знаю, любил ли я его.
– Он чувствовал ответственность за тебя, – объяснил Магнус. – И мне сегодня пришло в голову, что я, может быть, тоже должен чувствовать за тебя ответственность. Ведь это я провел тот обряд, который вернул тебе воспоминания; я направил тебя в Академию Сумеречных охотников. Рафаэль стал первым, кто ввел тебя в иной мир; я тоже стал первым, только мир на сей раз был другой.
– Я сам это выбрал, – сказал Саймон. – Ты просто дал мне возможность. Я не жалею о том, что сделал. А ты жалеешь, что вернул мне воспоминания?
Магнус улыбнулся:
– Нет, не жалею. Катарина тут просветила меня немного насчет того, что происходит в Академии. Кажется, ты прекрасно делаешь выбор и без меня.
– Стараюсь, – отозвался Саймон.
Ему хватило потрясений и от похвал Алека, и от кого-кого, а от Магнуса он точно не ожидал услышать подобных слов. Но на душе у Саймона вдруг стало тепло – хотя над башней, под кристально холодным небом, гулял ветер. Магнус не вспоминал об остатках его полузабытого прошлого – он говорил только о том, чем Саймон стал теперь и что сделал за прошедшее время.
Пусть ничего выдающегося он не совершил, но, по крайней мере, он пытался.
– Я слыхал о твоем приключении в Волшебной стране, – продолжал Магнус. – У нас в Нью-Йорке сейчас тоже проблемы с фейри – их торговцы фруктами совсем распоясались. Разумеется, одна из причин тому – сам Холодный Мир. Те, кому по определению не доверяют, перестают даже пытаться заслужить доверие. Но тут есть еще кое-что. Волшебная страна не должна оставаться без правил и правителей. А между тем королевы – союзницы Себастьяна – больше нет; никто не знает, почему она исчезла, – ходят лишь смутные слухи, но я не стану повторять их перед Конклавом, потому что, услыхав это, они лишь ужесточат наказание, и так наложенное на фейри. Маленький народец станет агрессивнее, совсем одичает, и ненависть между ними и нами будет только расти день ото дня. За плечами у тебя много бурь, Саймон. Но грядет еще одна, куда более страшная. Старые правила рушатся. Ты готов к этой буре?
Саймон молчал. Он не знал, что на это ответить.
– Я видел тебя с Клэри и с Изабель, – продолжал Магнус. – Я знаю, что ты на пути к Восхождению, что ты готов стать парабатаем и любить Сумеречного охотника. Но счастлив ли ты? И уверен ли ты в этом?
– Не знаю насчет уверенности, – ответил Саймон. – И не знаю, готов ли. Не могу сказать, что ни разу не испытывал сомнений. Не могу сказать, что никогда не мечтал повернуть все вспять и снова стать обычным подростком, играющим в группе в гараже у друга в Бруклине. Иногда мне кажется, что в себя очень трудно верить. Все время приходится сомневаться, по плечу ли тебе то, что ты делаешь. Приходится действовать, хотя ни в чем не уверен. Так что нет, мне не верится, что я могу изменить мир – даже обсуждать это, честно говоря, глупо… но я попытаюсь.
– Мы все меняем мир. Каждым своим днем, который в нем проживаем, – заметил Магнус. – Тебе только нужно решить, как именно ты хочешь его изменить. Благодаря мне ты снова пришел в этот мир, во второй раз. И хотя выбор ты сделал сам, на мне все равно лежит кое-какая ответственность. И даже если ты берешь на себя обязательства, это не исключает других возможностей. Мне под силу снова сделать тебя вампиром. Или оборотнем. И то, и другое рискованно, но гораздо менее опасно, чем Восхождение.
– Я понял. Я хочу стать Сумеречным охотником, – твердо проговорил Саймон. – Правда хочу! Хочу попытаться изменить Конклав изнутри. Хочу защищать людей так, как могут только нефилимы. И это стоит любых рисков.
Магнус кивнул.
И Саймон понял: это он и имел в виду, когда сказал, что свой выбор Саймон сделал сам. Магнус увидел это еще в тот день в Бруклине, когда они с Изабель зашли за Саймоном, чтобы проводить его в Академию. Сейчас маг больше ни о чем его не спрашивал, хотя Саймон опасался, что невольно обидел Магнуса, выбрав себе судьбу Сумеречного охотника, а не жителя Нижнего мира. Но он не собирался быть одним из тех Сумеречных охотников, которые
