Смотрел он, хмурясь из-под нависающего желоба водостока, прямо на север, и солнечные лучи проникали сюда лишь два-три месяца в году.
Зато из растущих прямо от пола окон открывался панорамный вид на лабиринты ленинградских крыш. Казалось порой, что эта уходящая к горизонту чересполосица ржавых листов хранит в своей памяти все блюзы, что годами выколачивали из жести беспощадные питерские дожди.
Но сейчас все горизонтали зализаны снегом. Лишь кое-где встают на дыбы старые стены и рвут своей темно-желтой охрой это белое безмолвие, словно напоминая нам об особом ленинградском гоноре.
Я высмотрел в этой мешанине маковку колокольни, что пристроил Кваренги к Владимирской церкви, и стал мысленно распределять в пространстве хронотопы: вот тут, правей, скрывается музей Арктики и Антарктики, втиснувшийся в единоверческий храм странной, почти кубической стереометрии. Через квартал от него - фабрика Крупской, и, поэтому, при западном ветре здесь умопомрачительно пахнет шоколадом. Чуть левее же сходятся Пять Углов. Быть может прямо сейчас там, в закусочной «Дрова», на вечно мрачной улице Рубинштейна неторопливо похмеляется еще не уехавший Довлатов.
А вот за той трубой с осыпающейся штукатуркой - последняя квартира Достоевского, и обстановка вокруг нее на редкость соответствующая: у ограды недействующей церкви просят милостыню калеки, отираются у рынка дешевые проститутки, деловито проходит сам рыночный люд - жесткий, тертый жизнью. Забавно получается: это, пожалуй, самый несоветский пятачок города.
- ... Дюха, - развернувшаяся со своей парты Тома потеребила меня за рукав, - ты что застыл?
- А? - очнулся я от дум.
Взгляд ее был исполнен укоризны:
- Сидишь с остановившимся взглядом, не откликаешься... Смотришь не на меня, - в глубине ее глаз резвились бесенята. - Я тебя спрашивала, сможешь ли сегодня в семь вечера ко мне зайти?
- Да я и раньше могу! - сразу воспылал я энтузиазмом, - а что будет? Родители уйдут в театр до полуночи и бабушку с собой прихватят? Ну, наконец- то!
Своего я добился - на Томиных щечках заиграли столь любезные мне улыбчивые ямочки.
Она попыталась принять грозный вид - свела брови и прихлопнула ладошкой по парте:
- Я тебе дам до полуночи!
Я пару раз беззвучно приоткрыл и прикрыл рот, торопливо проглатывая рвущиеся с языка фразы, но это не спасло - пошлая улыбка, растянувшаяся от уха до уха, с потрохами выдавала ход моих мыслей. Томка пару секунд непонимающе ее разглядывала, а потом, сообразив, ярко вспыхнула, словно кто-то повернул выключатель - раз, и запылала, от линии волос на лбу до ямочки на шее.
- Соколов... - прошептала, в изнеможении роняя голову на руку, - ты невозможен, Соколов... Я на тебя в комитет комсомола пожалуюсь! И в пожарную дружину!
Я рассматривал случившуюся композицию с законной гордостью Праксителя: сверкала глазами смущенная донельзя Томка, а за ней, на заднем плане, давилась всепонимающей улыбкой Кузя.
- Что, не угадал? - с фальшью в голосе огорчился я.
- Чуть-чуть ошибся, - съехидничала Тома, а затем, вмиг посерьезнев, добавила, - дядя Вадим хочет с тобой поговорить.
- О! - невольно вырвалось из меня.
Я приподнял бровь, ожидая разъяснения.
- Понимаешь... - она куснула уголок губы, что бывало с ней в моменты волнений, - я передала ему твои слова о сценарии и режиссере.
- Ага... - протянул я задумчиво, пытаясь понять, к добру ли этот проснувшийся ко мне интерес, - приду, конечно.
- Я не специально, - Тома сейчас выглядела и встревоженной, и виноватой. - Так получилось, просто к слову пришлось. Я ж не знала, что он этим заинтересуется.
- Да ничего страшного, - отмахнулся я, - не съест же он меня. Он вполне разумный мужик - понимает, что все равно ничего лучше для своей племянницы не найдет.
- Соколов... - простонала Тома и оглянулась на Яську, словно ища поддержки. Та, с трудом удерживая постную мину, мелко закивала, соглашаясь то ли с подругой, то ли со мной.
- Да, - со сдержанной гордостью согласился я, - правда, девчата, хорошая фамилия? Нравится?
От необходимости что-то отвечать Томку спас звонок и шагнувшая одновременно с ним в класс Эльвира. Класс тихо загудел - она пришла не одна, а вместе с рыжей Мэри, успевшей за короткую неделю стать местной достопримечательностью.
- Добрый день, - Эльвира сходу включила английский, - можете убрать учебники и тетради, сегодня у нас будет не совсем обычный урок. Потом программу наверстаем. Знакомьтесь - Мэри Ирвин из университета Лос-Анжелеса. Она приехала в Советский Союз, чтобы углубить свое знание русского языка и своими глазами познакомиться с жизнью советских людей. Но сегодня она любезно согласилась пообщаться с вами на английском, поэтому у вас есть редкая возможность послушать интонации и произношение носителя американского языка. Прошу вас, Мэри.
Эльвира указала той на стул за учительским столом, но Мэри качнула головой:
