Уклонившийся от непрошеных объятий фей изящно крутанулся, подхватил со стола бутыль с сотэром и, держа ту перед собой, изобразил пируэт с поклоном.
— Ты, эта… отдай! Моё! — забеспокоился мажордом.
Явно, угроза спиртному мгновенно перевесила все прелести ночной гостьи.
В ответ обиженный фей подпрыгнул так, что подол раздулся колоколом, извлёк с лёгким «Чпок!» пальчиками пробку из горлышка, поднёс к губам бутыль, делая вид, что пьёт… а потом протянул мажордому. Тот схватил сотэр, ревниво зыркнул на фея — и присосался.
Через минуту достойный господин снова спал, причмокивая и нежно прижимая к груди пустую бутылку.
— Уф-ф… — облегчённо выдохнул фей, оглядываясь на меня.
Уж да… а что ещё тут скажешь? Интересно, что будет помнить Филикс поутру? Но Сейсиль молодец — быстро сообразил!
На этом приключения не кончились. Мы уже вышли в коридор, когда я внезапно почувствовала тепло на груди. Мешочек с землёй? Почему, что случилось? Додумать не успела — пол ушёл из-под ног.
Очнулась я в серевших за окном сумерках на своей кровати оттого, что в нос попала вода. Оказалось, рядом сидящий Сейсиль щедро окропил меня из кружки.
Зафыркала:
— Ты воду откуда брал, из кувшина или из таза?
— А это важно?
— В кувшине — чистая, а в тазу я ноги мыл! Как думаешь, важно?
— Из таза зачерпнул, — ехидно сообщил Сейсиль.
Попыталась его стукнуть — и застонала. Голова кружилась, в теле была слабость как после тяжёлой болезни.
— Тьери, ты чего? Что с тобой? Знаешь, как я испугался, когда ты в коридоре вдруг упал? Притащил тебя сюда, положил, шейный платок развязал, по щекам хлопаю — а ты как мёртвый! Что случилось?
Что? Если б я сама толком понимала. Могу лишь предположить, что моя прапрапра Фейли отчего-то решила, что должна вмешаться. А силы позаимствовала у меня. Но разве такое объяснишь?
Ладно, скажу; что просто переволновалась так, что с утра не могла есть. Вот в обморок и хлопнулась. Но, секунду поразмышляв, вслух произнесла совсем другое:
— Сейсиль, тебе уходить надо, и быстро! Уже светает! Давай днём в парке поговорим! Скоро кухарка встанет. А мне на конюшню пора.
— А карета?
— Не волнуйся, позабочусь, — ощерилась я.
Уже выскальзывая из комнаты, фей обернулся:
— Насчёт таза я пошутил!
Вот же зараза в юбке!
Ладно, пока кухарка на самом деле не пришла — хотя в отсутствие хозяина она особого рвения не проявляла — заскочу на кухню, выпью чашку молока, стяну кусок окорока и пару яиц. И бегом на конюшню с заходом в каретный сарай!
Но отчего активизировалась Фейли? Что произошло?
Приступами вандализма я не страдала, но месть — дело святое. И хотя было очень жаль портить синюю, красивого оттенка вечернего неба бархатную обивку, я аккуратно прорезала в складках в углах кареты дырки, достаточные, чтобы пропихнуть яйцо, а потом, бережно поковыряв скорлупу; запихнула презенты в облюбованные места.
Спрашивается — откуда о таком знает юная леди? Да всё оттуда же, из судебных протоколов. Попалось мне одно дело, когда хозяин перестроенного дома не захотел оплачивать подрядчику ремонт. Тот ответил скупцу, как мог: заложил в стены под тонкий слой штукатурки яйца… в итоге дом пришлось ремонтировать вторично, а вопрос оплаты решался в суде. Кстати, хозяину пришлось несладко: как обвинить в сделанной гадости подрядчика, если отрицаешь, что тот у тебя работал?
Надо подумать, кстати, а что ещё интересного и подходящего к случаю я читала?
Когда, закончив обихаживать Фарша с Кусакой, я вернулась в особняк, там царила суета. Одна из горничных — Линесс — обнаружилась поутру без чувств в коридоре господского крыла, где ночевал фей, который её и нашёл. Якобы споткнулся о тушку девицы, выйдя поутру из комнаты. И, обнаружив непорядок, поднял на ноги всю остальную прислугу.
Не успели Линесс привести в сознание, как та, заикаясь и всхлипывая, понесла какую-то белиберду о светящейся синей паутине с во-о-от таким пауком в середине, а на пауке — череп горящий! И говорит тот паук нечеловеческим голосом!
