Но самым главным ее достоинством были глаза – в них горел какой-то особенный душевный огонь, они светились умом и житейской мудростью, были настоящим зеркалом ее внутреннего мира, и, наверное, именно поэтому не сразу можно было понять, какого они цвета. Лишь наглядевшись в них вдоволь, я увидела, что они серо-зеленые с медового цвета каймой на радужке.
Я прошла внутрь и оказалась в небольшой уютной студии, из окон которой виднелись купола собора Александра Невского.
На стареньком, но чистом диване, растянувшись, лежала белая пушистая кошка. Рядом, на журнальном столике, я увидела раскрытую книгу с вложенной между страниц закладкой. На плите свистел чайник.
– Могу предложить вам чай. Кофе я не пью.
– Спасибо, я не задержусь, – ответила я.
Катя налила себе кипятку в чашку, бросила туда пакетик чая и села на диван, жестом приглашая меня присесть рядом.
– Так какое послание оставила мне Марина? – Она вытащила пакетик, положила его на блюдце и начала размешивать напиток маленькой десертной ложкой.
– Она просит у вас прощения.
– Интересно… – девушка вскинула бровь и поставила кипяток на журнальный столик. – Это она вам перед аварией сообщила?
– После, – уверенным и спокойным тоном ответила я.
У Кати от удивления округлились глаза.
– Простите… – Она с вопросом смотрела на меня.
– Марина очень мучается от того, что вы ее прокляли. Ее душа скитается между адом и раем, и поэтому она просит, чтобы вы простили ее. Поверьте, Марина очень изменилась, она многое поняла и стала лучше. Она заслуживает того, чтобы обрести покой.
На лице у девушки появилась обескураживающая улыбка. Она заморгала ресницами, а затем прыснула от смеха.
– Мне кажется, вам нужна помощь, – сказала она, продолжая улыбаться, – я могу порекомендовать вам отличного психиатра. Минутку, – Катя встала с дивана, прошла к входной двери, сняла с вешалки свою сумочку и начала в ней рыться в поисках визитки.
– Я знаю, что сделала тебе больно, – продолжила я как ни в чем не бывало, – предала тебя, выбрала мимолетное увлечение вместо родной сестры, и я очень раскаиваюсь.
Катя вернулась в комнату и слушала меня с открытым ртом. Теперь в ее взгляде читался испуг.
– Но и ты не ангел. Ты всегда была у родителей на первом месте, ты была их звездочкой, их надеждой, их сокровищем, а я – «замарашка», «божье наказание». Ты помнишь, как мама впервые назвала меня так, когда я упала в лужу, спасая тебя от соседского мальчишки, который хотел столкнуть тебя в нее? И так было не раз. Я помогала тебе, защищала, хотела заслужить твою любовь, любовь родителей, но вместо этого ты лишь сильнее подталкивала меня к той жизни, которую я вела.
На глаза Кати навернулись слезы. Она медленно опустилась рядом со мной на диван.
– Я была озлоблена, обижена. Меня недолюбили, недожалели! Вспомни те каникулы, когда я несколько недель работала в деревне, собирая картошку и пропалывая свеклу, в то время как ты развлекалась с мамой и папой в Диснейленде.
– Марина… – прошептала Катя, утирая мокрый нос рукавом. Ее лицо превратилось в маску безумца. Она и верила и не верила мне одновременно.
– Я простила тебя, простила маму, отца. И ты прости меня. Егор не стоит сестринского проклятия. На тебе грех, и мне покоя нет. Отпусти меня.
Я замолчала и пристально посмотрела Кате в глаза. Она была шокирована, подавлена и испугана.
– Простите ее. – Я взяла девушку за руку и крепко сжала ее. – Она это заслужила.
Вместо ответа она лишь кивнула и разрыдалась, упав мне на плечо.
Невероятное чувство облегчения проснулось во мне. Пьянящее ощущение свободы расцвело в моей душе словно дивный экзотический цветок. Как будто ярче начало светить солнце, и крепче стал аромат, исходивший от чашки с чаем. Что-то изменилось в мире в это мгновение. И я твердо знала, что это. Я больше не увижу странников, призраков и прочих обитателей потустороннего мира. Я получила обратно свою жизнь, полную надежд и мечтаний.
Эпилог
Багряные лучи заката золотили верхушки зеленых гор, разбиваясь об их остроконечные пики и сползая к подножиям яркими столпами света.
Неподалеку от воды, на широкой полоске пляжа, расположилась уютная двухэтажная вилла. Окруженная высокими пальмами, она, казалось, прячется от посторонних любопытных глаз.
Пенистые шипящие волны добегали до каменного ограждения бассейна и, столкнувшись с нерушимой преградой, отступали назад.
В воздухе разливались томительные звуки фортепиано и саксофона, доносившиеся из распахнутого окна виллы.
