Ага, вот так ровно три сотни убитых и сто домов. А до того момента ни один из них не пострадал. Восток. Чем побольше скажут, тем уважения заметно добавится. А сейчас он мне, то есть русским, льстит. Разве про мечети не врет.
Самое важное — уничтожены продовольственные склады. Люди устали и пали духом. Гарнизон до осады составлял добрых шесть тысяч человек…
В этот момент я вспомнил о своих прежних пессимистических мыслях. В начале осады русская армия имела не более десяти тысяч человек, сегодня примерно двадцать пять. По науке, если я правильно помню, численность штурмующих должна превышать в три раза численность осажденных. При уцелевших стенах приказ о взятии Азова приведет к серьезнейшим потерям. Нет уж, желательно и дальше долбить артиллерией, а не рваться на приступ.
— Полторы тысячи из гарнизона убиты, девятьсот умерло от болезней, и еще тысяча двести погибло жителей города, — гладко излагал перебежчик.
— Надо думать, лично пересчитывал, — прерываю с сарказмом. — Откуда ему такие вещи знать?
— По расходу продовольствия, — несколько удивленно отвечает он. — С едой плохо, и пайки старательно фиксируются. А имея хороших знакомых… В общем, настроение в городе тяжелое, — получив одобрительный кивок, продолжает: — Турки готовы на определенных условиях уйти. Ну, как почетно делают, с оружием, знаменами, и чтобы никаких препятствий всем желающим оставить Азов из жителей. Только им нужен хороший предлог. Штурм, позволяющий оправдаться перед высоким начальством. Никому неохота в качестве оценки заслуг получить отрубленную голову. Форштад практически разрушен.
Это да. Который день по нему осадная артиллерия бьет.
Взять его русским труда не составит, а сопротивляться особо не станут. Помощи из города к находящемуся там отряду не поступит. Вот тогда можно и вступить в переговоры. То есть турки так замышляют.
— И откуда тебе все это известно?
— Брат двоюродный при паше состоит, — доложил он с готовностью.
— То есть вам, некрасовцам, не зазорно служить нехристю?
— Будто нас спрашивают, — глядя в пол, отвечает. — Многие не прочь вернуться, да боятся. Здесь неизвестно что сделают за прежние вины, там внимательно следят. Старшины переходить не хотят и всякие о том разговоры пресекают. Иногда прямо туркам отдают сильно горячих. Пятнадцать запорожцев, хотевших уйти на море и затем на Дон, повязали и выдали. Случись чего, по старшинам первым ударят. Пошто не уследили. Страх их мучает. И зорко следят за настроениями. А я не верю, что российская государыня никак в вине не простит и, по приходе их на Дон, повелит всех перевешать. Мы-то в чем виноваты? Уже под турками выросли.
Это в смысле молодые. Интересно стрелки переводит.
— И ты сам утек.
— Да.
— Никто не послал?
— Нет.
— Приказ не выполняешь. Ни своих атаманов, ни турецких али татарских воинских начальников.
— Нет, нет, нет!
Я бы поверил, хотя искренность под вопросом. Сусанин из таких и должен быть. Не ногаец какой, а вроде бы мечтающий на Русь-матушку удрать. А чего на самом деле в котелке варится, не разобрать. Может, царские солдаты его матушку прикончили, и мечтает отомстить. Жизни не пожалеет, чтобы сгубить меня грешного.
В целом обстановка достаточно близка к сказанному. Не он первый бежит из Азова, да и пленных во время вылазок брали. Но вот готовность к сдаче сомнительна, как и возможность слушать чужие речи о подобном на высоком уровне. К счастью, не мне решать. Пусть Ласси думает и отдает приказы. Надо доставить в штаб, и все. Дальше не мое дело. Не прыгай, Миша, через уровни, соблюдай субординацию с дистанцией. А глупости типа «наведешь на засаду — прикончу на месте» произносить нет ни малейшего смысла. Не в кино находимся. Это и так подразумевается.
Две роты, вооруженные ружьями с холостыми патронами, выстроились и замерли в полной готовности. Напротив готовилась к атаке полусотня казаков. Я бы с удовольствием отправил туда гораздо больше народу, но заставить иррегуляров участвовать в тренировках не в моей власти. Да и драгуны совсем не рвутся поучаствовать. Удовольствие ниже среднего, когда тебе в упор залпами стреляют в лицо, пусть и впустую. Ожоги вполне случаются, как и сброшенные испуганными и плохо выезженными конями всадники.
Зато кое-кто достаточно быстро сообразил, что от подобных методов изрядная полезность приключается. Лошади приучаются к выстрелам прямо в морды, меньше нервничают в бою и лучше управляются. Польза взаимная, не только для пехоты, уверенно стоящей перед атакой и знающей правильное поведение, еще и для казаков. Для тех еще одна возможность продемонстрировать лихость и выездку. Стрелки находились один от другого на таком
