молча валится или с руганью отскакивает от бойницы, зажимая рану. Хорошо еще рикошетов нет. Стены из бревен, не камень. Мы набились на манер сельдей в бочке в не предназначенное для такого количества людей и загроможденное ящиками помещение. Начни скакать пули, вышло бы совсем нездорово.
Осматривая, чуть ли не водя носом по телу крестника, пытаюсь разобраться. Эти раны поверхностные, ничего страшного — терпит. А с рукой беда. Похоже, кость раздроблена и почти отсечена. Без ампутации никак. Я не умею, да и не при таком освещении без наркоза резать. Господибожемой, я тебя редко о чем-то прошу, реально и вовсе не доставал просьбами, но сделай что-нибудь!
Не за себя ведь умоляю. За солдат, во славу твою сражавшихся, и за Геннадия. Не дай ему умереть. Знаю, грешен и в тебя странно верит, но ведь обещано, кто положит живот за други своя, царство небесное. Так рано ему. Хороший ведь человек, крестился, а что крови на нем всякой немерено, так жизнь такая. Разве мне все это вообще надо? Не просился сюда, ни в век восемнадцатый, ни на поля ратные, но постараюсь с достоинством встретить завершение. Если уж выпала доля, приму предписанное. Умереть — готов. А его не трогай. Пусть живет. Ребенок у него, жена…
— Русский! — громко окликнул гортанный голос снаружи. — Эй, русский генерал, давай поговорим.
Не надо обладать парой глаз на спине, чтобы почувствовать взгляды обернувшихся на меня. Я поднялся, подошел к окну.
— Ну говори, — крикнул, становясь чуть сбоку от бойницы. Нема дурных подставляться так просто. — Тут я.
Как бы все ни повернулось, выгоднее тянуть время. Шансов на появление до темноты наших при самом лучшем раскладе мизер. А ночью они нас по- любому достанут. И все-таки ручки поднимать нельзя. Хотя бы из самоуважения. Меня-то, допустим, могут обменять на выкуп. А остальным, особенно раненым, ничего хорошего не светит.
— Почему ты закрылся? Выходи. Ты же храбрый, сразимся.
— Храбрый не значит глупый. Ты вон отважный, но под выстрелы не лезешь.
— Хорошо сказано! Но один на один-то можем встретиться в бою?
— А ты тоже генерал? А то невместно с нижестоящим драться.
— У меня даже нет ордена Святого Александра Невского, — со смехом сказал голос, абсолютно правильно называя награду.
А у меня теперь есть. Получил орден за Анапу и генерал-майора по совокупности за достижения в деле усмирения вражеских народов и присоединение новых земель к России. Для двадцати восьми лет неплохо поднялся. Бывают, конечно, генералы и помоложе, но те все больше за близость к трону и родовитость отхватывают чины. А мне все же за реальные заслуги отвесили. Есть чем гордиться.
Невнятно, но очень резко кто-то заговорил не по-русски.
— Он говорит, заканчивай, — быстрым шепотом перевел застывший рядом Афанасий Груздин. — Хватить болтать попусту, о деле говори.
— О каком?
Некрасовец выразительно пожал плечами. Откуда ему знать.
— Генерал Ломай Нос! — позвал первый, и я практически уверен, что сказал так специально. Не в насмешку, скорее с уважением прозвучало.
— Так слушаю. Не пойму, правда, кто там у вас начальник. Ты или недавно распорядившийся заткнуться.
— Выбирай слова, генерал, — зло сказал кавказец. — Это у вас «я начальник — ты дурак». У нас уважают не назначенного, а заслуженного. Мне никто не отдает приказов в отличие от тебя. Почему молчишь? — спрашивает после длинной паузы.
— Слушаю.
— Жить хочешь?
— А кто не хочет?
— Тогда отдай золото из могилы, генерал, и будешь жить.
Опаньки… Как все просто, и насколько мало в очередной раз я думал головой. Слухи не могли не пойти. Теперь расплачиваемся. Как хорошо, мысленно перекрестился, что не стал хранить в другом месте и приволок все ценности в блокгауз. Вдвойне замечательно, что поставил охрану. Или, найдя ценности, они бы убрались и так? Может, не зря молился, и это знак? Выскочим?
— То есть возьмете и уйдете?
— Именно так! Или с трупа заберем, или сам отдай, и не тронем. Думаешь, никто с пушками обращаться не умеет, кроме твоих уродов? Сможем!
— Обманут? — еле слышно спрашиваю у Афанасия.
— Могут, — неуверенно подтвердил он.
Начнем ящики выносить — кинутся? А нужно ли терять людей, если и так отдадим? Кровушку-то непременно пустим.
— Ну что, — говорю громко, — обидно, но лучше, чем богатыми в могилу, а?
— А зачем отдавать все? — спрашивает кто-то из солдат. — Нешто про все знают?
— Вы, должно быть, думаете, — говорю с насмешкой тому, кто снаружи, — у меня пуды и пуды драгоценностей. А всего половину одного не хочешь? Как делить станете, на всю орду по чуть-чуть на нос выйдет.
— Не ври, генерал. Много ящиков было.
