– Пулемет, из здания, справа!
Самое хреновое – пулемет за твердым (hard) укрытием. Он наделает дел…
– Два – один, вместе!
Они прицелились по окну, не зная, какова толщина стены, из чего она сложена, есть ли там валуны, или железобетон, или еще что… триста тридцать восьмой, конечно, творит чудеса на расстоянии – но он не волшебный и не сравнится с тем же шестидесятым русским, из которого им давали прикурить в Мали. После восьмого выстрела точка заткнулась.
– Цель справа подавлена.
– Началось движение машин!
– Справа? Или слева?
– Справа!
– Кто-то – держите крышу! Внимание направо, сосредоточенный огонь!
– Зуд! Зуд![73]
Боевики бодрствующей смены, хоть и были афганцами, но общались между собой на некоем недавно сформировавшемся лингва-франка Средней Азии – нечто среднее между пушту, урду, таджикским и узбекским языком – некий общий язык афгано-пакистанского объединения, взявший что-то из языков всех основных групп, населяющих его. Слово «Зуд!», «быстро», было таджикским, оно им понравилось – и они употребляли именно его.
Услышав выстрелы, они выскочили из дома, но не вперед, под пули, а назад. Там стояла часть от имеющихся у них машин… конечно, машина – это большая роскошь, да и бензин трудно достать, но если хочешь водить караваны из Китая, машина у тебя должна быть. Это были вооруженные машины – китайские пикапы «Шацман», в кузовах каждого из которых была самодельная бронезащита, уже классическая у исламских экстремистов, со щитом из трубы большого диаметра, из которой вырезана автогеном примерно треть, и там на самодельных кронштейнах стояли китайские крупнокалиберные пулеметы. Пулеметы были старыми добрыми «Браунингами М2» китайского производства, и под русский патрон 12,7 они производились вот уже сто сорок лет, были тяжелыми и до предела устаревшими, но у них не было приклада, и потому они как нельзя лучше подходили для установки в тесную «трубозащиту». Они стоили недорого и давали в среднем одну осечку на два короба – то есть одну осечку на сто патронов. Но по нынешним временам это нормально…
Одна такая машина могла запросто рассеять и вдвое большую толпу – потому что 12,7 с близкого расстояния мог убить сразу несколько человек, стоящих друг за другом…
Этот джамаат специализировался на проводке караванов и потому знал, как действовать при нападении, его моджахеды умели укрываться за машиной, вести огонь, используя медленно передвигающуюся машину как щит, подавлять огневые точки, вести сосредоточенный огонь и переносить его с цели на цель по команде. Машины тронулись одна за другой, за ней цепочкой выстроились готовые к бою моджахеды…
– Аллаху Акбар!
Боевик развернул пулемет и дал длинную очередь на поражение. Машина медленно двигалась, а прорезь в щите для установки пулемета была единственным сектором обзора для пулеметчика: обычно эта машина использовалась для ведения огня на подавление, а пулеметчика корректировал наводчик по рации. Здесь он ничего не видел и дал очередь наугад.
Пулемет привычно залязгал… звук движущихся частей был даже громче, чем звук выстрелов, потому что звук выстрелов частично отражал щит. Полетели под ноги гильзы… в следующий момент на щите, который выдерживал пулеметный обстрел, появились несколько дырок, и пулеметчик вдруг почувствовал, что его не держат ноги.
Снайперы с винтовками под американский, более точный, патрон открыли огонь по боевикам, сгрудившимся с правой стороны машин. В этот же момент оставшиеся в живых разъяренные митингующие прорвали забор и пошли в атаку, уничтожать тех, кто только что убил их родственников и близких людей…
Проповедник остался в живых.
У него был пистолет, но он сопротивлялся, когда бородатая, озверелая, визжащая от ненависти толпа ворвалась в комнату, в которой он жил. Люди набросились на него и поволокли на улицу, осыпая бранью и ударами…
Его могли бы убить прямо здесь, но тут кто-то закричал: «Стойте! Стойте! Надо шариатский суд! Надо шариатский суд!» И все начали искать старейшин, потому что в понимании этого племени шариатский суд – это суд, осуществляемый старейшинами племени. Но старейшин не было, потому что все они стояли в передних рядах, как и подобает старейшинам и предводителям своего народа, и первым же попали под пулеметный огонь.
И что делать с попавшим в плен проповедником ислама, который явно был виновен в глазах толпы, никто не знал.
Освободили и христианского проповедника, которого знали как отца Михаила. Тот сошел с крыльца, смотря на картину бойни.
– Смотрите! – закричал кто-то.
Несколько человек в невиданном здесь адаптивном камуфляже – «хамелеоне» – осторожно приближались, держа толпу на прицеле автоматов и пулеметов…
– Надо привязать его к хвосту лошади и стегнуть хорошенько! Так делали наши предки!
