понял меня, Бобрёнок?
– Моему князю Гостомыслу это не понравится, – пробормотал пижон, смиряясь.
Но Харра его уже не слушал, почти бегом устремился наверх. Мы – за ним.
– Слушай, а почему Бобрёнок? – спросил я на ходу.
– Тестя его Бобром зовут. Ближник он у Гостомысла. А этот – на дочке его женился. Вот тесть его к Гостомыслу и подвел. Сам-то он ничего, Бобрёнок, с пониманием. Но сегодня его первый раз на пристань поставили. Старшим над мытниками. А тут вы… Вот он и растерялся. Вы зла на него не держите. Как ему велели, так он и делал. Зеленый совсем, как… – Харра задумался и заключил: – Как сопля.
– Если б мы зло на него держали, Стрекозка, его головенка уже лежала отдельно от тельца, – сообщил Свартхёвди. – Ты лучше скажи: что это за праздник, на который мы опоздали?
Глава 6
Княжья пирушка
Хоромы Хрёрека-конунга, вернее князя Рюрика, выглядели не столь солидно, как расположившийся прямо над пристанью теремок князя Гостомысла.
И размер поскромнее, и оградка пожиже. А вот внутри, склонен думать, у Рюрика было покруче. Вряд ли стены Гостомыслова кремля украшали французские гобелены и заимствованные в Луне золотые статуэтки. Разве что сам Хрёрек ему и подарил.
Увидев конунга, нет, теперь уже князя, надо привыкать, я сразу понял, почему Харра сказал: «поправляется».
Понял, когда Хрёрек поднялся и пошел нам навстречу. Двигался он как-то скованно. Нет, не горбился и не хромал, но как будто заново учился управлять своим телом. Мне это состояние знакомо: я сам уже дважды, считай, заново учился пользоваться правой рукой.
А еще он сбрил бороду. Теперь его украшали только длинные усы. На варяжский манер.
– Рад видеть тебя, Медвежонок! И тебя, Ульф Черноголовый!
– Свити, – поправил его мой побратим. – Теперь его зовут Ульф Свити!
– Белый Волк? Звучит неплохо.
Он обнял нас: сначала Свартхёвди, потом – меня. Кое-какая сила у него в руках была, что радовало. Для меня Хрёрек был эталоном воина и вождя. Видеть его инвалидом было бы чертовски обидно.
– Нашли, значит!
– Он нашел, – ткнул в меня пальцем Медвежонок. – Я, клянусь бородой Тора, даже и не думал, что этот мелкий хёвдинг приведет меня к тебе. До сего времени молчал! Вздуть бы его, да нельзя: старший брат.
Хрёрек расхохотался.
– Ты меня звал в гости, я пришел… И врать не буду: рад видеть тебя живым и здоровым! – Улыбка так и не сходила с моего лица. Когда-то Хрёрек был для меня недосягаем, как небожитель. Сейчас…
Может, как старший брат. Что-то очень теплое. Совсем не то, что – с Рагнаром и сыновьями.
Тут я вспомнил, но спросить не успел.
– Что я жив, за то богов надо благодарить и вот их, – кивок в сторону Харры. – На руках меня несли. Ульфхам грудью закрыл, когда щит разбили…
– Он выжил, Ульфхам, – сказал я. – Мы заглядывали к бонду, который его выхаживал. Его дочь до сих пор по Ульфхаму сохнет. И папаша не против. Небедный, кстати, папаша.
– Еще бы ему быть бедным! Столько за меня взял, что на дюжину хватило бы! – В дверях стоял Ульфхам Треска собственной персоной.
Обнялись.
– Мне говорили, ты приходил к нашим в Хедебю, – сказал Ульфхам. – Но Хедин Морж сказал: тебе нельзя верить.
– Почему это? – возмутился я.
– Ты пришел на корабле Мурхи Лиса, а о нем известно, что он – человек Ивара, – рассудительно произнес Ульфхам. – И о тебе говорили то же. Как можно доверять тому, что служит Рагнарсонам?
– А сейчас мне, значит, доверять можно? – произнес я с вызовом. Не то чтобы я не понимал логику Трески… Но она мне не нравилась.
– Ты пришел, а драккаров Сигурда Змееглазого я что-то не вижу.
– Ну, один из его драккаров ты точно мог видеть, – бросил я камешек наугад.
Хрёрек и Ульфхам переглянулись.
– Сигурд знает? – спросил конунг.
Я мотнул головой:
– Ему сказали, что это кто-то из Асов позаимствовал его драккар.
– И он поверил?!
