тебя все равно немного. Какая вам была поставлена задача?
Парень приоткрыл глаза, скосив взгляд на наемника. Непонимание и боль сначала искажают лицо, но вместо злобы на лице вдруг появляется глумливая улыбка. Видно, что парень борется и корчит из себя героя, это похвально, конечно, но бравада скоро пройдет, боль возьмет свое. И стоит бросить раненого в одиночестве, наедине с мыслями о смерти, сразу же, словно хищный зверь, накинется на него отчаяние. Дайс намеренно отходит на несколько шагов дальше по улице, глядя вперед через прицел «дюжи», а поравнявшись с углом дома, посматривая и влево, «на всякий», нет ли кого поблизости.
– Горит все! – хрипит раненый сиплым голосом, шевеля сухим языком по окровавленным губам. Мартин понимает, что парень вовсе не тянет время, он просто сосредоточивается на внутренних ощущениях, пытаясь загасить боль, рвущую тело на миллионы осколков. В руках наемника возникает новая фляжка, плоская и поменьше. В крышку от первой он наливает немного и подносит к носу парнишки. Тот принюхивается и немного морщится, но тянет губы вперед. Двадцать граммов спирта дадут ему легкую передышку.
– Кто ваша цель? Что командир сказал? – участливым тоном спрашивает Мартин. Подумав немного, добавляет: – Куришь?
Парень легонько кивает. Кашляет с характерным свистом из легких, понимая, что это очень плохой знак, и он точно не вытянет. Чего ж тогда не покурить, напоследок-то?
– Враг, – не поймешь, то ли с удовольствием, то ли с облегчением шепчет парень. Мартин достает пачку, внимательно слушая, закуривает, пуская дым в сторону, ожидая продолжения. Тот вдруг улыбается и, откинувшись на стену, закатывает глаза. Спирт подействовал.
Губы раненого вздрагивают, и он тихо произносит:
– Мы. Лекарство.
– Лекарство? – задумчиво протянул Мартин, и когда парень открыл глаза, дал ему затянуться. Тот жадно втянул дым и снова кашлянул. Наемник, заинтригованный фразой, повторил: – Лекарство? От чего?
– Вы болезнь… – Парень чуть сощурил левый глаз от дыма, снова потянул сигарету и застыл, запрокинув голову. Он пошевелил языком, чуть не выпустив фильтр из губ, но потом вцепился в него зубами и снова затянулся. – Зона… Болезнь. ЦАЯ… Болезнь. Мы…
Он захрипел в приступе и начал опрокидываться вперед, содрогаясь всем телом не то в кашле, не то в попытке выплеснуть содержимое желудка, но удержал равновесие, облокотившись на вовремя подставленную руку наемника. Мартин устало глянул на него, перевел взгляд на улицу, осматривая валяющиеся трупы «обсидиановцев». И оно того стоило?
Парень был явно уверен в сказанном, словно это истина, а не плод больного воображения, пропаганда или идеологическая чушь. В его мирке это была настоящая мудрость, единственная и нерушимая. Сколько подобных вещей встречал в своей жизни командир – не передать словами. Чем моложе ум, тем большую ахинею в него можно залить, и тем опасней становится человек. Сколько конфессий, движений, революций было собрано благодаря «светлым идеям», и сколько после было пролито крови руками фанатиков и «вновь просвещенных». Когда-то давно, находясь в эпицентре подобной идеологической драмы, Мартин видел своими глазами, как вырезали деревни, убивая стариков, детей и младенцев без разбору во имя священной «миссии». Бедный парень. Понятно, что дурак, но все равно бедный. Бедный глупый пацан, и самое смешное, что даже спорить с ним бесполезно.
Мартин снова налил из фляги со спиртом еще немного в крышечку и, вытащив сигарету из губ парня, влил тому новую порцию. Тот уже не глотнул, а просто молча пропустил в себя обжигающую жидкость и улыбнулся в ответ, с благодарностью вглядываясь в глаза. Он немного захмелел, и боль слегка отступила. Скоро его начнет пробивать озноб, а там уже время пойдет на секунды. Раненый одними губами прошептал что-то под нос, но разобрать, что именно, было невозможно.
– Поспи! – только и сказал Мартин, глядя на проваливающегося в забытье бойца «Обсидиана». Разговор закончен.
Сожаление и горечь захлестнули Мартина. Опять глупые жертвы, возложенные на алтарь чьих-то идеалов, одно и то же, только в разных уголках мира…
Вдруг к телу подкралась на мягких лапах сладкая нега и усталость. Захотелось присесть, а еще лучше – прилечь и забыться. В ушах появился тихий характерный звон, словно при легкой контузии, а край сознания зацепился за далекий шепот. Кто-то неразборчиво бормотал что-то недоброе. Парень, словно вторя зову из темноты, чуть распрямился, его глаза прояснились, затылок оторвался от стены. Он держал голову прямо, вперившись нездоровым взглядом прямо в глаза наемника.
– Вы все умрете! – Голос начал было уверенно набирать силу, но осекся, и струйка крови пролилась с губ. Парнишка попытался даже выпрямить спину, словно не чувствуя боли, но силы его были на исходе, и каждое движение сжигало оставшиеся секунды жизни в глупой попытке выплеснуть ярость. Взгляд налился ненавистью и презрением, злоба и жестокость волнами хлестали из него наружу. Он вглядывался в лицо наемника, изучая того несвойственным его положению спокойным взглядом, как хищник изучает жертву, словно собираясь напасть и разорвать голыми руками. Он даже было подался вперед, но силы в израненном теле хватило лишь схватить командира наемников за рукав. Но вот захват ослаб, юноша обмяк, глаза подернулись пеленой, заморгали и начали тускнеть. Белобрысый парнишка выпустил руку Мартина и мешком рухнул вперед.
Мартин еще несколько секунд, приходя в себя, смотрел на тело, внутренне сжавшись, как пружина, готовая в любой момент распрямиться. Он шарил глазами по одежде парня, голове со спутавшимися мокрыми волосами, покрытой испариной шее с расслабляющимися на глазах мышцами, руке, безвольно упавшей на асфальт, и ногам, все еще вздрагивающим в последних судорогах. Мысли так и метались, пытаясь найти хоть какое-то объяснение
