Котов очень хорошо помнил, где именно тот набрался таких слов.
В поезде.
С урками.
Котов занервничал.
Мастер Войны — тоже.
— Я не могу объяснить! — отчаянно воскликнул он. — Я должен сделать сам!
Мужики присвистнули и утихли. Сказать такое, когда за дело брался Вадим Михайлович Цах, было страшной крамолой.
— Ишь… а ты умеешь?
— М-маатерь матери моей, — врастяжку проговорил Мастер Войны, злобно щурясь, — в оружейных ремеслах была первой…
— Освобожденная женщина Востока! — встрял с пояснением Котов.
«Достанешь пистолет… я тебя… этим клапаном…» — крутилось в голове.
— А сделай, — с прищуром ответил маститый фрезер. — Вставай за станок.
И он встал.
С видом высокомерным и сосредоточенным, как за штурвал звездного корабля для истребления жизней и миров. Только что у штурвала наверняка не было ни отработанного масла, ни стружки, цепляющейся за длинный подол…
Весь внешний вид инопланетянина был вызовом не только фрезерному делу, но и самому понятию техники производственной безопасности: реющие полотнища одежд и неприбранные волосы до пояса. Серега Леонтьев, оттерев руки о робу, полез в карман за телефоном.
— Щас его за эти патлы в шпиндель затянет, я в «Одноклассники» выложу, — пообещал он.
Но Мастер Войны так просто сдаваться не намеревался. Оглядев станок, он отступил на шаг и быстрыми движениями унял свои рукава, замотав их на запястья ловко и быстро, как дембель мотает портянки. А еще — вытянул ворот и крутнул его вокруг головы, прибирая волосы, а заодно — и нижнюю часть лица. Полез под свои юбки, вытащил пачку сигарет, зажигалку. Ловко подоткнул сигарету под импровизированную маску и предложил курева Михалычу.
Тот напрягся. Рука замерла над ровным строем папирос.
— Ну, давай, точи, ниндзя херова, — скептически проговорил он, подкуривая с его рук.
Вокруг станка собралось еще больше зевак. Серега Леонтьев принес разных сверл, резцов, вывалил на станину. Мастер Войны напялил защитные очки, что довершило совсем уж феерическую картину. Кто-то уже делал ставки, замелькали вспышки телефонов. Котов побежал к заводским блогерам — убалтывать их не палить контору. Такие снимки очевидно не должны были увидеть свет. Это ж не дракон какой…
Работа пошла. Мужики оживились. Чудной типчик на удивление ловко снимал фаску.
— Может!
— Диаметр, диаметр поменьше бери, ловчей пойдет!
— Это у вас в Узбекистане все фрезеры такие?
Голоса галдели наперебой. Инопланетный воитель только сильнее сжал губы на папиросине. Молчание давалось ему каким-то чудом.
Но тут деталь нехорошо потемнела, стружка от нее пошла иссиня-черная. Это переполнило и без того неглубокую чашу терпения господина Мастера Войны. Он плюнул курево и бросился на Серегу, мешая свои родные проклятья со свежевыученным производственным лексиконом и щедро добавляя блатного:
— Ты! Проклятый хаттунгаф итту! Туды тебя в качель! Подсунул… нехороший инструмент, падла!
— Мальчики, не ссорьтесь! Мальчики, не ссорьтесь! — причитал Котов, пытаясь их разнять и высматривая, не покажется ли из алых складок пистолет.
Обошлось.
Острый взгляд Тайтингиля приметил, как отбитый из инопланетного захвата Серега понурился и отдал какому-то парню мятую тысячерублевку.
— Не дело чести спорить на неудачу другого. В этом искажение, — тяжело сказал эльф. — Сейчас… То время, когда нам всем нужно бороться со злом в себе.
Стоявший в сторонке старый фрезер услышал его. Вздохнул.
— Это да, — сказал. — Это верно. А ну, ребят, хватит гоготать. Разойдитесь, черти! Слышь, как тебя там, эмират. На вот, мои резцы бери. И сигарету хоть на хорошую, что ж ты этой поганью травишься, не война, чай…
— Война, — тихо сказал Тайтингиль. — И вы не представляете какая…
Мастер Войны шагнул за порог цеха, разматывая с лица тряпицы. При этом он что-то говорил, негромко, но с неописуемым и глубоко недобрым торжеством. Впрочем, через ткань не было слишком понятно, что именно.
— Что? — чуть наклонился к нему Котов. И сразу отпрянул. Из витиеватой тирады он — и то не все слова знал.
