В машине его периодически морило сном, орк вел на удивление спокойно и равновесно. Равновесность. Покой. Доверие. Нолдоринец чувствовал это впервые за долгие дни пребывания в чуждой складке Эалы.
Покой. Как тогда, в болотах: еще больно, и смерть витает где-то за ветками, над головой, клокочет под тиной; но уже не страшно, уже — нормально. Не-одиночество выводит на такие уровни, на которых можно жить.
Нужно жить.
Эльф стоял в роскошном дворце, на мозаичном полу, выложенном руками умелых двергов. Он не любил Нолдорин — такой, каким великий город у белоснежных гор и величественной реки Ноллы сделался теперь. Слишком много людей — эльфы согласились брать их в услужение; слишком много двергов, выполняющих ремесленную работу, и даже распаханных полей на месте некогда блиставших изумрудами травы лугов сделалось слишком много.
Сам Тайтингиль давно жил на окраине леса, не возвращаясь в Нолдорин, не присягая правителю гигантских Тенистых Кущ Оллантайру, но отзываясь лишь на приказы нынешнего короля Нолдорина — Виленора.
— Ты призвал меня, правитель. — Тайтингиль вежливо наклонил голову. — Ты призвал, я пришел.
— Рад видеть тебя, старый друг. Мне странное говорят о тебе, Тайтингиль Заступник, — спокойно сказал Виленор, спускаясь с высокого трона. — Ты много времени проводишь теперь в Небесной башне, у мудреца. Волшебников мы всегда чтили, но давно канули в прошлое те времена, когда они были наставниками и пастырями эльфов. Сегодня разумные опасаются их. И я, и повелительница Наиллирис, и владыка леса. Я хотел бы знать, чего ты желаешь, Тайтингиль, златой сокол?
— Я хотел бы возродить детский смех в домах эльфов, — тихо ответил Тайтингиль. — Я не хочу Чертогов Забвения для нас, хочу иного выбора. Иного. Я не согласен с тем, что эльфов делается все меньше в подлунных землях Эалы. Я надеюсь на новый рассвет народа эльфов, Виленор.
— Мы много сражались с тобой плечом к плечу, — примирительно сказал Виленор, — и много говорили об этом и раньше. Твои мечты наивны, Тайтингиль. Многие эльфы Нолдорина относятся к тебе теперь с подозрением. Ты выстроил свой дом на отшибе, не приходишь на праздники. Подолгу просиживаешь в Небесной башне. Ты воин, не книгочей. Тайтингиль… больших войн стало меньше. Чудовища нашего мира истреблены. Пришло время мирного благоденствия, и Чертоги Забвения ждут тех, кто все же пал от ран. Я хотел бы видеть тебя рядом, старый друг, а не скакать к тебе целый день до излучины Светлоструйной.
— Я не буду жить в городе, Виленор, — ответил Тайтингиль. — Мне все здесь не нравится. Я останусь у себя, у липовой рощи, у озера. Может, мои цели и призрачны… однако я живу ими сейчас. Но по первому же зову я встану под твои знамена. Как всегда. Как всегда…
Вот оно, озеро: Котов подъехал почти вплотную к блестящей кромке воды. Тайтингиль вышел, вытянул длинное тело, запрокинувшись, глядя на высокие головы сосен. И на воду. На воду.
Настоящую, живую; много, много воды. Орк привез туда, куда надо.
Котяра молчал, глядя выжидательно, говорить не спешил, сам был — вопрос.
Небо грохотнуло; посыпались крупные, как фасолины, капли дождя. Котов юркнул к багажнику; пара минут — и на дуги натянулась ровненькая палаточка, а автомобильный насос накачивал двуспальный матрас. Спальники, фонарь. Котик сам никак не интересовался всей этой кухней, но приходилось — для дела, пррриходилось. Да и девушка-походница у него тоже была, которая так и не поняла, что эту вот палатку он в первый раз в жизни ставил, выбравшись в турпоход с ней — тоже в первый раз в жизни.
Нагой эльф тем временем входил в серую воду, исчирканную дождевыми штрихами.
Котов зашипел и затащил внутрь палатки всю одежду, сложенную аккуратной стопкой у кромки воды.
Наплававшись, эльф, даже чисто внешне слегка синий, юркнул во временное жилье; Котов сунул полотенце — Тайтингиль вытерся и оделся, заметно подрагивая плечами. Когда он натянул флиску, дождь припустил вовсю, а Котик уже держал наготове пару стопок с водкой и развернутую курицу гриль, заботливо прикупленную по дороге, по доррроге, в самой хорошей и неопасной кулинарии.
Эльф молча опрокинул свой напиток. Котик поднес к губам и поставил.
— Я желал говорить с тобой там, где нет Ирмы и Алины, орк. Где нет никого. Потому что грядут непростые времена. Я пробовал сегодня посмотреть. Особым образом. И обнаружил, что на меня также смотрят.
— Я их понимаю, — дрогнули губы орка.
Эльф нахмурился.
— Хочешь быть моим оруженосцем, встать плечом к плечу со мной, Азар, что же. Бой не за горами. Этому миру и многим мирам грозит страшная опасность. Я понял, кто здесь. Цемра.
