Древние коломенские дубы росли тут триста, четыреста, а то и семьсот лет. Некоторые были огорожены, иные же раскидывали свои ветви широко и привольно безо всяких табличек и оград. Эльф прижался ладонями к морщинистой коре одного из таких патриархов Москвы и замер. Затем тихо заговорил — он говорил по-эльфийски, о страшной и великой паучихе, о себе, о своем сражении, о своем пути к звездам.
— Оруженосец. Вот воин, готовый отдать мне свою жизнь. Силой этого древа я восстановлю свою воинскую мощь и сумею снова достойно стоять в любом бою.
Солнце село, Котик колготился поодаль, а Тайтингиль, не отрывая ладоней от дерева, негромко пел.
И гигант умирал.
Один за другим падали вниз сухие листья.
Ствол потерял краски и словно подернулся пеплом.
Продольные трещины прорезали толстые ветви.
И когда эльф отпустил ладони и отошел — на весенней траве вокруг дуба лежало широкое кольцо сухой листвы.
Сквозь которую пробивался молодой, всего на две развилки, зеленый росток. Тайтингиль тронул листья новорожденного дубка пальцами и резко выпрямился.
Теперь он был другой. Сила векового древа напитала его, суровая и прекрасная, отразилась в стати, в лике. Орк глянул с восхищением — вот она, вот, несгибаемая золотая суть! На котячьей душе сразу стало хорошо и спокойно, и поверилось в победу, скорую и триумфальную, и что потом все обязательно будет хорошо, словно само собой…
— Оруженосец!
Котик подскочил.
— А теперь едем.
«Хаябуса» желтой стрелой резала Москву.
На орочьих боках намертво сомкнулись стальные пальцы, теплые, горячие пальцы витязя.
— К тебе едем, — услышал Котов, — я не уверен, что сегодня мне стоит прикасаться к Ирме, слишком велика во мне мощь древа, и она не до конца влилась еще в мои жилы. Я желаю вина и покоя. Новый рассвет сделает меня единым. Я больше не допущу слабости.
Котов, втиснув мотоцикл на место, где обычно ночевал его «амарок», наскоро предпринял хоть какие-то меры безопасности мотоцикла, угнать который теперь мог бы даже сопливый школьник, и, причитая, предчувствуя грядущий гнев мрачного соседа Ирмы по поводу угнанного транспорта, бросился за эльфом.
Наверху, в квартире, Тайтингиль, не задерживаясь ни на секунду, сорвал кожанку и окровавленную одежду прямо в прихожей, сбросил обувь, штаны и белье и молча двинул в сторону липовой сауны. По мышцам спины ходили волны; Котик ежесекундно подпрыгивал, подпррыгивал… и, кинув эсэмэску — «Ирма, мы у меня», сбросил свои трикотажи и рванул за эльфом, впиваясь взглядом в причудливую вязь на коже — тонкий белый шрам на плече, шрам от удара, когда-то едва не перерубившего Тайтингиля пополам, и новая метка — огнестрельная звезда, спереди и сзади.
— А вот теперь, оруженосец, — произнес Тайтингиль, обернутый по бедрам вафельным банным полотенцем, падая на роскошный мягчайший уголок в гостиной, — вот теперь я хочу быть пьян. Вина, Азар. Любого. Хоть того… кошерного.
Породнившись с плотью этой земли, с великим дубом, выросшим из ее чрева, эльф ощущал, как по жилам бежит неслыханная мощь — неукротимая, нездешняя; контуры всего, что окружало его, словно делались привычнее и понятнее. Дуб одарил не только своей силой, но и знанием; на ум внезапно приходили разные тутошние слова — стрелец, управа, гривна, биричь, кметь; анфиладный огонь, артобстрел, «катюша», «мессершмит»; калаш, стропорез, духи, укроп.
Их было много, голова разрывалась от обилия чужого, нового. Но неукротимый дух воина собирал эти трудные слагаемые и наконец от самого корня осознавал мир, в котором стал гостем.
Бармица. Аркебуза. Дзот.
Он снова был защищен, он будто оброс корой старого дуба, корой, живая сила которой выдавливала вон вражье железо — как Тайтингиль выдавил из плеча мертвый металл пули.
Чтобы жить дальше.
Эльфу все еще было душно — и в то же время воздух перестал бить по его легким сложными ядами; Москва вливалась в тело. Огромная, семихолмовая Москва, упруго подставившая наконец свою непокорную спину — признав, что чужак, пришедший из-за тонкой мембраны другой реальности, оказался полезным. Оказался нужным. Оказался почти своим.
Тайтингиль покосился на трость с сокрытым клинком, прислоненную к стене под маской-демоном. Что, этого довольно? Или нужны карабин, винтовка, автомат?
Лазер. Бластер.
Эльф мотнул головой, еще тускловолосой, еще тяжелой. В руки, в плечи уже вливалась колкая ощутимая сила, зовущая биться и побеждать.
