вижу излучения, поля. Вижу, пусть будет это слово. Электрическое, синее. Я вижу радиоактивное излучение, темным красным спектром. И я видел тебя. Белым и желтым, как вода. Ты что-то делал, Тайтингиль, витязь Нолдорина. И я не понял, что это. Я так не привык. — И затылок инопланетянина потерся о бедра эльфа, а талия выгнулась алой дугой.
— Я готовил заклинание, наспех, — безо всякого второго смысла отозвался тот. — Орк, вина. Но оно было слабым… назначенным не для того. Я желал справиться с ситуацией.
— Заклинание — что это? — протянул Мастер. — У нее тоже была такая сила. Другая сила. И я тоже не знал, что с ней делать. Я могу биться вслепую… вглухую сложнее, но могу… Но это — мне не понять.
Он протянул руку, не глядя, безошибочно сцапал ближайшую посудину с алкоголем, выпил. И не поперхнулся.
— Я могу взять здесь оружие, к которому привык. Могу уничтожить эту планету, да. Но это не решит ничего. Не закроет моего обязательства к ней, к той, потому что она не здесь. И мне не взять ее. А тебе — да. Взять. Я подумал, и я вернулся. И я теперь в цветах войны.
Котик издал неопределенный звук.
— Что, тошнит? — участливо спросил Мастер Войны, приподняв голову с Тайтингиля и уставившись прямо в голубые орочьи очи.
Котяра сел в угол и нахохлился. Эльф недоуменно поднял золотистые брови.
— Матерь твоего дома — воительница, — сообщил тем временем Мастер Войны. — Она не простила мне своей одежды. Ты…
— Она человек, — невольно выговорил Тайтингиль. — Она не эльф.
— Это важно? — Мастер Войны снова сделал глоток. — Это не важно.
— Откуда тебе знать? Ты…
— Я принадлежу своей… королеве, воин, — с трудом выговорил Мастер Войны. — Своей. Королеве. Не пытайся сейчас посмеяться, это выше меня, я не позволю тебе ничего сказать об этом. Но я от Черных Линий. Мое тело не чувствует ничего. Со мной нельзя вступать в брак. От меня нельзя иметь детей. Но я… принадлежу. Хотя у королевы есть супруг и его кровь чиста.
— Как это… ничего не чувствует? — робко спросил Котов. — А как тогда… принадлежать?
Мастер Войны молча посмотрел на него, и все вопросы как-то отпали, только мороз на коже остался.
— А детей вот… искусственным оплодотворением? — мявкнул орк и осекся, вспомнив Цемру, но теперь уже Тайтингиль осек его — жестом: молчи.
Острые ногти злобно чиркнули по стеклу бутылки, как по горлу, но инопланетный воитель сдержался.
— Нет, у нас так не делают. Не принято. Та, чудовищная… матерь тьмы показывала мне королеву… это было как голограмма. Голограмма без проектора.
— Голо… что? Это морок, — сказал эльф.
— Очень живой… морок. Я верил. И это задело мой разум, я верил, видел, чувствовал. И я хочу уметь делать так.
— А я никому не… принадлежал. Не спал ни с кем, — прошептал эльф с непонятным оттенком грусти. — Не принято у эльфов. Спать. Как здесь делают люди. И теперь я…
— Теперь ты спишь. — Мастер змеино улыбался. — Ирма, воительница… Тайтингиль из Нолдорина. Я понимаю тебя. Я одобряю твой выбор.
— А у меня неразделенная любовь, — вдруг громко сказал Котик; или, возможно, это сказал употребленный Котиком алкоголь.
Потом они успокаивали его разбитое сердце вдвоем, внезапно спевшиеся на почве абсента воины, и Мастер Войны утешительно перепорхнул от Тайтингиля на колени орку. Маленький, легкий, горячий, как лава, и твердый, как высушенная до звона вобла, он погладил его кончиками пальцев по бритому виску, однако вместо привычного томления это нежное действие вызвало у Котяры какой-то первобытный ужас, и он предпочел поскорее запить странное ощущение.
Они здорово напоили-таки его этим «Бейлисом», хотя Мастер заверял, что мешать алкоголь — последнее дело и так поступают разве что панцирники. Котяра обрывочно вспоминал йертайанский гимн, который инопланетная жаба диким голосом верещал с балкона, для убедительности пару раз выстрелив в ночное небо, словно норовя отомстить бесследно канувшей Цемре.
На шум выстрелов закономерно пришел Котиков сосед, король производства туалетной бумаги по фамилии Хачарян, и начал было возмущаться, но Котик вспомнил пару хороших цитат из Михаила Круга — про то, что шум и песни, братва гуляет, и конфликт удалось уладить исключительно мирным путем.
Тайтингиль вынудил своего все же обретенного союзника поклясться более не бесчинствовать. Витиеватые инопланетные клятвы логично переросли в мемуары. Теперь звездный воитель вспоминал свои бои, а Тайтингиль слушал и время от времени спрашивал — с толком, явно понимая, о чем речь и в чем состоит нюанс описываемой кампании; иногда с терминами, чем доводил своего оруженосца до белого каления.
Потом они дошли до такой степени проспиртованности, что запели «Черного ворона» все вместе — и безо всякого караоке, — слова нисходили в мозг прямо из небесных сфер Эалы. У эльфа был приятнейший низкий голос, музыкальный Котик поймал с ним хорошую терцию и очень старался, а Мастер Войны бессовестно лажал и щедро сдабривал печальную и торжественную мелодию экспрессивными ругательствами на неизвестных языках.
