и привел…
Так прошла зима, и Свет уже привык к своему новому телу и к существованию, где не было ничего от мужчины-волшебника.
Но однова, в середине цветеня, в очередную банную шестерницу, кое-что вернулось.
Свет сидел на полке? вместе с другими сестрами, наслаждаясь теплом.
Мыслей почти не было. Как и желаний. Кроме одного – сидеть бы вот так, долго-долго, хоть до конца жизни. Дабы не ждала впереди осточертевшая работа.
Он давно уже привык ко всем этим женским телам вокруг, худеньким и толстым, молодым и тронутым временем, здоровым и больным…
Мужского желания, которое когда-то проснулось в нем, они совершенно не вызывали. Все эти задницы, стегна, животы, кудри… крупы, холки, хвосты, гривы… Будто у лошадей, которые тебе абсолютно не интересны…
– Давайте, Ивушка, я вам спинку потру, – сказала сестра Воислава, ладная девица, лет на пять старше, с весьма пышной грудью, которая присно вызывала у Света лишь одну мысль: «У меня бы поясница отвалилась, такое перед собой таскать!»
И тут давно забытое вернулось.
Свету захотелось стиснуть перстами эти тяжелые мешки с коричневыми торчащими бугорками и почувствовать, как они, колыхаясь, убегают из рук…
Он индо испугался, что по его корню будет видно, чего ему такого захотелось.
Но потом вспомнил, что главного мужского органа, демонстрирующего любому и каждому проснувшееся желание своего хозяина, у него нет.
Воислава поняла его по-своему.
– Не завидуйте, Ивушка. За день так их натаскаешься. Да еще и на животе спать тяжело.
Проснувшееся желание снова уснуло. Мытье пошло своим чередом.
А еще через день Свет прочитал в столичной газете, которую привозили в Устюжну с опозданием на сутки, что в начале червеня состоится помолвка представителей двух княжеских родов – Снежаны Нарышкиной и Силы Кабана.
Сия новость вызвала не только воспоминания о прошлом лете и гостевом доме «Приют странников», но и самую настоящую, давно позабытую ревность, которую он пытался описывать когда-то в сочинениях Платона Вершигоры.
И Свет понял, что – хоть тушкой хоть чучелком, не мытьем так катаньем – он непременно должен оказаться в Ключграде.
А еще чуть позже у него и вовсе родился План.
32. Ныне: Век 76, лето 4, червень
Привычка – великая сила!
Свет оценил эту поговорку еще в устюженском приюте.
В конце концов вся женская возня – готовка пищи, уборка мусора в помещениях и на дворе, мойка посуды опосля трапез, – приводившая его в отчаяние, даже начала нравиться. Появились и умение, и сноровка, присущие другим обитательницам приюта.
Но вот возиться с бельем он так и не полюбил. Ни стирать, ни полоскать, ни развешивать для сушки, ни гладить.
Лучше уж целый год помогать Снежане смывать косметику, чем перегладить одну стопку белья. Особенно, если это простыни. Столько возни!
Но вот сегодня ему досталась именно глажка.
Свет разогрел на кухне утюг, насыпав углей в его чугунную утробу, принес в бельевую, разложил доску и принялся на ненавистное дело. Начинал он всегда с самого трудоемкого.
Одна простыня, вторая, третья…
Когда в бельевую ввалился князь Сувор, Свет индо обрадовался – какое-никакое, а развлечение. Перерыв в работе. Даже буде зададут вопрос, на который нужно коротко ответить. К примеру, «Где чистые наволочки?»
Хотя крайне странно, что молодой князь самолично явился сюда за бельем.
Ну да что токмо хозяину в голову не взбредет?.. Может, просто чистый носовой платок потребовался.
– Слушаю вас, сударь! Вам носовые платки?
– Носовые платки?! – удивился Сувор. Потом понял: – Нет, сударыня, мне нужно что-нибудь поболе.
– Нешто простыни? Я сама потом принесу.
– Простыни, вестимо, подойдут. – Князь как-то недобро усмехнулся. – Но мне сейчас гораздо интереснее то, что обычно на простынях.
Свет не понимал.
– Что смотрите, краса моя? Неужели не ясно? – Молодой князь медленно повернул ключ в дверном замке и шагнул к Свету. – Вы утюг-то оставьте! А то обожжемся! – Просунул руки Свету под мышки, слегка стиснул ребра.
И только тут Свет понял, что от него потребовалось младшему хозяину.
Похоже, Радомира была права.
