В мозгу графского отпрыска явно мелькнуло понимание, и он начал судорожно приводить свою одежду в порядок.
– Может быть, мы играем партию в шахматы?
– Ради которой я нёсся сюда через весь замок? Нет, тут надо что-то, что даёт мне право даже разбудить вас.
– Разбудить?
– Естественно, это объяснит и ваш слегка помятый вид, и растрёпанную одежду… Придумал! У вас здесь есть вино?
– Вино?
– Да, какое-нибудь коллекционное вино.
– Есть.
– Отлично! У меня в багаже тоже завалялась пара бутылок. – Прости, Георг. – Так что вы сейчас открываете своё, а я приношу своё, и мы устраиваем закрытую дегустацию. Мы же ещё в прошлом году с вами поспорили, чьё вино лучше, не припоминаете?
– Но… как же, припоминаю и готов доказать, что моё сладкое рубиновое превзойдёт любой экземпляр, который вы готовы предоставить на наш спор.
– Отлично, – произнёс я, распахивая двери. Как и ожидалось, за дверьми обнаружилось небольшое, человек на пятнадцать, сборище, которое продолжало увеличиваться. На счастье, ни самого графа, ни виконта пока не было видно. Я прорычал в эту толпу:
– Где мой багаж?
Требуемое тут же было предоставлено.
Покопавшись в нём, я извлёк на свет бутылку без этикетки. В ней было редкое вино, которое я вообще-то вез в подарок Георгу, но обстоятельства бывают сильнее нас. Схватив бутылку, я приказал:
– Мои вещи в мои комнаты.
– Да, и не беспокоить нас, – из глубины гостиной донёсся голос хозяина покоев, уже полностью включившегося в игру.
Отвернувшись от слуг, я дождался закрытия дверей и, обессиленный, упал на стул.
Закончилось всё неплохо. Этот Дитрих оказался славным малым, хоть и наивным. Вино – великолепным, настроение к окончанию посиделок – отличным, и единственной проигравшей оказалась так и оставшаяся для меня неизвестной дама, которая без толку пролежала на кровати всё то время, которое могла провести вдали от мужа, не вызвав его подозрений.
Я пил совсем немного и поэтому вечером, когда за мной пришёл Митрич, был в полной боевой готовности. Митрич же, напротив, был хмур и неуверен.
– Может, ну его? Подождём немного, как ты свою палочку получишь, тогда и покажем этой твари, какое её место в этом мире.
– Не переживай, Митрич. Мы с Кузьмичом этот вариант уже апробировали, так что всё будет хорошо. У меня вот только просьба к тебе будет.
– Давай свою просьбу.
– Я бы хотел волосы кикиморы получить.
– Тьфу ты! Та кто ж до охоты шкуру делит?! Победим, так забирай ты, чего хошь.
Подойдя к границе владений кикиморы, я внутренне собрался. Однако спокойно уйти на серые пути мне не дала кикимора. Появившись перед нами, но благоразумно не заходя за границу своих владений, она подбоченилась и заговорила:
– Что, чадушко, опять пришёл кикимору обижать? Не выйдет у тебя теперь ничего, не старайся. Иди ко мне, я уж себя потешу, позабавлюсь с тобой.
Не обращая на неё внимания, я скомандовал Митричу:
– Давай!
Миг – и я на серых путях. Сам-то я на них уйти ещё не могу, но вот передвигаться самостоятельно и в любой момент по своему желанию их покинуть – уже пожалуйста. Митрич подсветил мне место, куда следовало стремиться, и я пошёл. Границу владений кикиморы я переступил уже на втором шаге, и она немедля появилась передо мной. Слегка ударив, так, чтобы не убить, а только помучить, она с изумлением обнаружила, что мне её удары не страшны. Тогда она ударила в полную силу. Один из моих защитный артефактов не выдержал и рассыпался. Это не осталось незамеченным кикиморой. Она засмеялась торжествующим визгливым смехом:
– Что, чадушко, слабоваты твои побрякушки против кикиморы-то! – Она приготовилась нанести новый удар, но в этот момент я ударил на опережение. И с восторгом наблюдал за тем, как несильное, в общем-то, заклинание корёжит врага, причиняя ей нешуточную боль. Моя задумка полностью себя оправдала!
Уже не опасаясь, я двинулся к подсвеченному для меня Митричем участку. Несколько шагов – и я на месте. Кикимора ковыляла сзади, стремясь догнать меня. Выглядела она уже не страшным врагом, а жалкой побирушкой. Ноги, кстати, у неё отросли, хоть и были значительно тоньше тех, которые лежали у меня и дожидались своего часа. На миг мне стало её жалко, но увидев, с каким упорством она пытается дотронуться до меня, схватить страшными синюшными руками, какой яростью светятся её глаза, я вспомнил, что если только ей удалось бы вытолкать меня с серых путей, я бы вновь, как и год назад,
