этого допустить. Его убьют, мы оба погибнем. Тень выследит нас в Севен-Дайлсе. Я вцепилась Нику в рубашку и лихорадочно замотала головой, но он не понял. Тень была совсем близко. Ник стиснул рукоять так, что побелели костяшки, потом прицелился и выстрелил. Раз, другой. Меня распирало от беззвучного крика. Беги, Ник! Спасайся! Но он не слышал, не знал. Ник выронил пистолет и страшно побледнел. Огромная рука в перчатке крепко держала его за горло. Из последних сил я пыталась отвести ее.
– Она пойдет со мной, – прогремел страшный голос.
Страж!
– Беги, оракул.
Жизнь стремительно вытекала из меня. В ушах раздавалось биение сердца Ника, его пальцы сцепились на моей спине в замок. Свет внезапно померк. И явилась смерть.
22
Тройной дурак
Время превратилось в обрывки эпизодов посреди кромешной тьмы. Иногда во мраке вспыхивал свет. Раздавались голоса. Меня везли куда-то на машине.
Отчетливо помню, как разрезали рубашку. Я силилась оттолкнуть нахальные руки, но тело не слушалось. Сказывалось знакомое действие лекарств. Очнулась я уже в постели стража, где скрючилась в позе зародыша на левом боку. Волосы были мокрые, все болело.
– Пейдж?
Слова доносились как сквозь вату. С моих губ сорвался то ли стон, то ли рыдание. Грудь горела огнем, правая рука тоже. Ник! Забыв, где нахожусь, я принялась искать его на ощупь.
– Майкл, скорей! – Сильная рука сжала мою кисть. – Держись, Пейдж!
Наверное, я снова вырубилась, а когда проснулась, ощутила себя бесформенной массой. Правая рука практически полностью онемела. Каждый вздох давался с огромным трудом, зато рот наконец открывался. Грудь высоко вздымалась и опускалась.
Приподнявшись на левом локте, я провела языком по зубам. Вроде все на месте.
Страж, по обыкновению, сидел в кресле, глядя на проигрыватель. Захотелось вскочить и разбить чертову шарманку вдребезги. Как они смеют радостно петь, когда случилось такое!
Заметив мои телодвижения, страж поднялся:
– Пейдж?
При виде его у меня защемило сердце. Облокотившись на спинку кровати, я вспоминала страшные, горящие демоническим огнем глаза в темноте.
– Ты убил его? – Я смахнула капли пота, выступившие на верхней губе. – Ты убил… оракула?
– Нет. Он жив.
Рефаит помог мне медленно сесть, следя, чтобы не вылетела капельница.
– Ничего… не вижу, – прохрипела я.
Слова давались тяжело, зато вернулась речь.
– Все правильно. У тебя периорбитальная гематома.
– Чего?
– Синяк под глазом.
Я осторожно коснулась лица. Да, Джекс поработал на славу. Опухла вся правая половина.
– Значит, мы вернулись.
– Ты пыталась сбежать.
– Конечно пыталась. – В моем голосе была горечь. – По-твоему, мне охота сдохнуть здесь и до скончания времен кружить вокруг Наширы?
Страж не ответил, он молча смотрел. К горлу подкатил комок.
– Почему ты не отпустил меня?
Его глаза едва заметно отливали зеленью. Похоже, подпитался от Элизы.
– На то есть причины.
– Отмазки, а не причины.
Повисла долгая пауза. Потом страж заговорил о другом:
– У тебя множественные травмы. – Он подложил мне под спину подушку. – Джексон Холл куда более жесток, чем считалось.
– Давай полный диагноз.
– Подбитый глаз, два сломанных ребра, расквашена губа, порез на ухе, многочисленные ушибы и ссадины, разрыв мягких тканей предплечья, пулевое ранение в грудь, – добросовестно перечислял рефаит. – Ума не приложу, как тебе вообще удалось перебраться через мост.
