ней, Арктур.
Хлопнула дверь.
Страж не шелохнулся, а после вдруг треснул кулаком по стеклянной урне, отчего та разлетелась вдребезги. В гробовой тишине я вернулась в постель и вытянулась под одеялом.
Он мне не враг. Все обстоит совсем иначе. Нашира сказала, что вернет его в «Павильон». Значит, он и впрямь участвовал в бунте. Выступил против своих. Вот что имел в виду Тубан, когда угрожал Тирабелл. Они пытались нам помочь и понесли суровую кару. Поставили не на ту лошадку, примкнули к слабым.
Я ворочалась в кровати, не переставая думать о подслушанном разговоре. О пощечине, о покорной позе рефаита. И о том, что Нашира планирует скоро, очень скоро избавиться от меня. Пусть медленно, но наконец дошло: страж на моей стороне.
Вспомнились шрамы на спине Тирабелл, о которых с таким злорадством говорил Тубан Саргас. Он и его семья оставили эти шрамы. Тирабелл и страж были мечеными. Что-то ужасное случилось в «Павильоне» после Ноябрьфеста 2039 года. Я не знала Тирабелл, но она спасла мне жизнь; с меня теперь причитается. Причитается и стражу за его доброту и человеческое отношение.
Черт! Ненавижу быть обязанной. Но если страж снова захочет со мной поговорить, выслушаю непременно. Я рывком села на кровати. Нет, никаких «если». Мне самой нужно поговорить с ним – сейчас. Он мой единственный шанс на спасение, единственный шанс выбраться из этой дыры. Необходимо понять истинные мотивы Арктура Мезартима. Узнать, поможет он мне или нет.
Я слезла с кровати и спустилась в покои. Никого. По подоконнику барабанил дождь. В небе сгустились грозовые тучи. Напольные часы пробили четыре утра. На письменном столе лежала записка:
К дьяволу сон. Хватит глупых игр и бесконечных пикировок. Я натянула сапоги и вышла из башни.
Снаружи завывал ветер. По галерее бродил охранник. Улучив момент, я побежала. Гроза и мрак служили надежным укрытием, позволив проскользнуть незамеченной. К вою ветра прибавился новый звук – музыка. Наконец за очередным поворотом показалась распахнутая дверь, ведущая в небольшую часовенку, отделенную от основного массива резной каменной оградой. В темноте подрагивало пламя свечи. Наверху кто-то играл на органе. Надрывная мелодия эхом отдавалась у меня в ушах.
Посередине ограды виднелся проход. За ним тянулась винтовая лестница. На верхней площадке стоял орган. Страж сидел за инструментом спиной ко мне. Звук, исходя из многочисленных труб, поднимался под каменные своды и оттуда рвался наружу, наполняя сердце невыносимой тоской. Чувствовалось, что музыкант вкладывает в игру всю душу.
Музыка резко оборвалась. Страж повернулся ко мне, но не сказал ни слова. Я присела рядом. Лишь пламя свечи и его взгляд пронизывали кромешный мрак.
Страж первым нарушил молчание:
– Тебе положено спать.
– Спасибо, выспалась. – Я коснулась клавиш. – Не думала, что рефаиты умеют играть.
– За столько лет мы сполна постигли искусство мимикрии.
– Это не мимикрия, а ты сам.
Повисла долгая пауза.
– Ты пришла просить о свободе, – констатировал он. – Это твое заветное желание.
– Да.
– Само собой. Можешь не верить, но именно свободы я желаю больше всего на свете. Этот город разжег во мне тягу к странствиям. Меня влечет к твоему огню, влечет к местам, где ты бывала. Минуло двести лет после моего заточения. Вечный узник под маской короля.
Да, бедняге можно только посочувствовать.
– Однажды меня предали. В канун Ноябрьфеста, незадолго до начала восстания, один человек донес на нас. В обмен на собственную свободу пожертвовал всеми от мала до велика. – Страж посмотрел на меня. – Теперь ты понимаешь, почему Нашира не боится второго восстания. В ее представлении, люди слишком эгоистичны, чтобы рисковать собой ради общего блага.
Не понять было трудно. Ради нас рисковали жизнью, а мы вместо благодарности укусили кормящую руку. Неудивительно, что рефаит не доверял мне, что относился с такой холодностью.
– Но с тобой, Пейдж, все иначе. Нашира боится тебя. Ей известно, что ты та самая Бледная Странница из «Семи печатей». Тебе под силу внедрить сюда дух Синдиката, а Нашира опасается этого духа.
– Нашла кого опасаться. Там сплошь мелкое жулье и стукачи.
– Все зависит от лидера. При грамотном руководстве сброд можно превратить в грозное оружие.
– Синдикат существует за счет Сайена, а Сайен – за счет рефаитов. Вы сами создали себе врага, – хмыкнула я.
