было светло.
Сейчас над лугом сгустилась чернильная мгла.
– Тут недалеко, – заверил страж.
Ник глянул на старые наручные часы и дрожащей ладонью вытер пот над верхней губой.
– Сборщик успел?
– Можешь звать его по имени, Ник. Арктур в курсе, – сообщила я.
– Мистер Холл и трое ваших товарищей уже на лугу, ждут. – Страж по-прежнему не сводил глаз с города. – Пейдж, советую использовать ракетницу. Время еще терпит.
Ник присоединился к Джексону, изучающему эфирный забор. Мы со стражем остались вдвоем.
– Сожалею насчет Лисс.
– Я тоже.
– Гомейса поплатится за ее смерть, обещаю.
– Вы не убили его?
– Взрыв помешал. И потом, Гомейса куда сильнее нас, особенно когда подпитается. Но мы ослабили его. А пожар в «Гилдхолле» мог довершить начатое.
Страж снова был в перчатках. Что-то шевельнулось у меня в душе. Может, обида? Почему он так резко изменился?
Рефаит посмотрел на меня в упор. Золотая пуповина слегка запульсировала. Не знаю, что он хотел мне передать, но само желание знать вдруг исчезло. Пора приниматься за дело. Я подняла ракетницу. Страж отступил на шаг. Щелкнул ударник, и в небо взметнулся огненный шар.
Луг озарился яркими сполохами. Запахло дымом. Мы со стражем стояли плечо к плечу; алые искры отражались в его глазах и падали на землю. Мой взгляд был прикован к звездам. Вряд ли мне доведется снова увидеть их на фоне города, где нет смога и электричества. А может, скоро весь мир станет как этот город. Мир под властью Наширы превратится в огромную темницу.
Страж дотронулся до меня:
– Пора.
Мы подошли к воротам. Когда страж распахнул створки, все восемь паранормалов и невидцев устремились на луг. Двинувшись следом за ними, рефаит достал очередную склянку. Похоже, у него в карманах целая аптечка.
Внутри лежали белые кристаллы. Соль. Страж начал рассыпать ее у входа. Я уже открыла рот, чтобы спросить про эмитов, как вдруг Джексон схватил меня за плечи и прижал к столбу. От идущего по ограде тока мои волосы сразу наэлектризовались.
– Дура! – Джекс тряхнул меня как грушу. – Ты же всем показала, где нас искать!
– Да, Джекс, показала. Показала потому, что нельзя бросить этих людей на верную смерть. Они ведь тоже ясновидцы!
Его лицо перекосило от гнева. А в гневе Джекс был поистине страшен.
– Я согласился на этот риск, чтобы спасти свою странницу, но никак не горстку прорицателей и гадалок, – прошипел он.
– Не мои проблемы.
– Нет, дорогуша, это твои проблемы. Еще раз вклинишься в операцию – операцию по спасению твоей шкуры, кстати, – жизнь медом не покажется, неблагодарная поганка. Сошлю в Джейкобс-Айленд, будешь там балаганить с гаруспиками, спланхномантами и прочей швалью. Поглядим, что они с тобой сделают. – Его холодные пальцы сомкнулись на моей шее. – Это не люди, а расходный материал. В отличие от нас. Поиграла в самостоятельную, и будет, лапушка. Помни, кто твой хозяин. Дома все вернется на круги своя.
Мой лабиринт дрогнул. Я вновь стала шестнадцатилетней девчушкой, которая боялась всего – окружающих, себя. Но потом сработали механизмы защиты, и перепуганная девчушка исчезла.
– Нет, не вернется. Я увольняюсь.
– Ты не можешь бросить «Семь печатей»!
– Уже бросила.
– Твоя жизнь принадлежит мне. У нас контракт, не забыла?
– Чихать мне на контракт и на мнение главарей мимов. Если я твоя собственность, Джекс, то это уже попахивает рабством. – Я рывком высвободилась. – Хватит с меня кабалы.
Слова повисли в воздухе, но шли словно не из моего рта.
– Не достанешься мне, не достанешься никому. – Пальцы сжались на моем горле. – Странница должна принадлежать мне.
Он не шутил. После случившегося на Трафальгарской площади кровожадность Джекса не вызывала сомнений. Его выдала аура. Он и впрямь убьет меня, если откажусь сотрудничать.
К нам бросился Ник:
