все ради того, чтобы жужуны не вспороли тебе глотку! А ты тут сидишь на заднице, играешь в картишки. Никогда, слышишь, никогда я не буду такой, как ты! Рефаиты увидели во мне потенциал, а в тебе – нет.
Джулиан выволок Шестнадцатого в коридор. Я потянулась за колодой, но Кэтрин меня опередила:
– Умница, номер сорок! – Она уже билась в истерике. – Нужно преподать этой «желтой тунике» урок.
Размахнувшись, она швырнула колоду в огонь.
Карты занялись мгновенно. Лисс испустила животный вопль и ринулась спасать колоду.
– Нет! Слишком поздно, – попыталась я ее остановить.
Но она как будто не слышала, а судорожно шарила в огне голыми руками и причитала: «Нет, нет».
Керосин быстро выгорел, пламя погасло. Лисс замерла на коленях, тупо глядя на почерневшие прямоугольнички. Ее лицо приобрело землистый оттенок, из разбитых губ сочилась кровь. Вцепившись в волосы обгоревшими руками, девушка раскачивалась взад-вперед и подвывала. Я обняла ее за плечи и притянула к себе.
Вместе с картами Лисс потеряла единственную ниточку с эфиром. Для ясновидца это хуже смерти.
– Пойди ты сразу с нами, ничего бы этого не случилось, – злобно бросила мне Кэтрин и вытерла разбитый нос. – Вставай.
Глядя ей прямо глаза, я легонько, самую малость коснулась духом ее сознания. Собирательница попятилась.
– Не рыпайся, – предупредила я, борясь со слабостью.
Но глаз не отвела.
Кэтрин попробовала ухмыльнуться, но мешал кровоточащий нос.
– Придурочная! Ты не из фурий будешь?
– Фурии не могут воздействовать на эфир.
Кэтрин перестала лыбиться.
Снаружи раздался приглушенный вопль, и в барак вломился Сухейль, расшугав перепуганных арлекинов. Кэтрин пала ниц.
Я застыла как статуя. Мгновенно оценив обстановку, рефаит схватил меня за волосы и запрокинул голову.
– Сегодня ты умрешь, – прошипел он.
Судя по дьявольской решимости, сомневаться в его словах не приходилось.
15
Падение стены
Завидев нас с Сухейлем, дневной портье изумленно вытаращил глаза. В горле у меня пересохло, лицо было перемазано кровью. Рефаит потащил меня вверх по лестнице и забарабанил в дверь:
– Арктур, открой!
Раздался приглушенный звон. Лисс предупреждала: страж убьет меня за опоздание. Коли так, что он сделает за сопротивление аресту?
Створка распахнулась, и на пороге замаячил массивный силуэт куратора. Его глаза гневно блестели. Меня словно парализовало. После покушения на мою ауру сил не осталось совершенно. Я не чувствовала эфир. Вообще ничегошеньки. Захоти страж прикончить меня сейчас, противопоставить ему нечего.
– Вот, нашли. Пряталась в Трущобах. – Сухейль втолкнул меня внутрь. – Вдобавок эта дрянь устроила пожар.
Страж окинул нас пристальным взглядом. Глаза Сухейля и мои окровавленные щеки говорили сами за себя.
– Ты подпитывался от нее, – заметил страж, – хотя это мое право.
– С ней ты свое право превысил, Арктур. Уверен, наследной правительнице не понравится твое чревоугодие. – Сухейль стоял в тени, но и без того было ясно, что он ухмыляется.
Повисла пауза, которую вскоре нарушил мой прерывистый кашель. Меня бил озноб, ноги подкашивались.
Взгляд стража скользнул по разорванной тунике.
– Кто это сделал? – Не дождавшись ответа, он наклонился ко мне и повторил: – Кто это сделал? Кто-нибудь из «алых»?
Я чуть заметно кивнула.
Рефаит выпрямился и гневно посмотрел на Сухейля:
– Позволяешь собирателям творить насилие?
– Меня не волнуют их методы, – парировал тот.
– Должны волновать. Не хватало, чтобы они начали размножаться.
– Для этого существуют противозачаточные средства. И потом, их интимными делами пусть занимается надсмотрщик, это его обязанность.
– А твоя обязанность – слушать меня.
– Разумеется, – оскалился Сухейль, злобно сверкнув глазами. – Ладно, не будем отвлекаться. Умоляй хозяина о прощении, номер сорок.
