В сгущающихся сумерках мы уходили все дальше от ярких фонарей резиденции. Молча миновали влажный луг, буйно поросший сорняками и высокой, по колено, травой.
– И куда мы? – не выдержала я, чувствуя, как обувь промокает насквозь.
Ответа не последовало.
– Ты обещал относиться ко мне как к ученице, а не как к рабыне! Скажи, куда мы идем?
– На пустырь.
– Зачем?
Снова тишина.
Мороз крепчал, становилось невыносимо. Кажется, минула целая вечность, прежде чем страж соизволил произнести:
– Пришли.
Поначалу я не поняла. Но вскоре глаз выхватил из темноты очертания животного с белоснежной шеей и удлиненной мордочкой. Самка оленя. Ее гладкая шерстка поблескивала в лунном свете. Мы со зверем изумленно уставились друг на друга.
Последний раз мне довелось видеть оленя в Ирландии, при посещении заповедника. Сейчас меня охватил детский восторг.
– Какая красавица!
С нашим появлением важенка насторожилась, попятилась.
– Ее зовут Нула, – сообщил страж. – Сокращенно от Фионула.
– Имя ирландское, – заметила я.
– Да, оно означает «белоплечая».
И действительно, на боках Нулы выделялись два больших белых пятна.
– Кто ее так окрестил?
В Сайене считалось небезопасным давать ирландские имена детям и домашним питомцам. Сразу запишут во враги народа.
– Я, – ответил рефаит, снимая с оленя ошейник.
Нула ласково ткнулась носом ему в ладонь; вопреки моим ожиданиям, она даже не думала убегать. Страж заговорил с ней на неведомом мне языке, потрепал гладкую холку, а олениха завороженно внимала каждому слову.
– Хочешь ее покормить? – Страж достал из кармана спелое яблоко. – Любимое лакомство.
Я на лету поймала красный плод. Нула моментально обратила ко мне мордочку.
– Только осторожно, – предупредил рефаит. – Она очень пуглива, особенно когда открыт эпицентр.
Ага, сплю и вижу, как ее напугать! Если она не боится стража, то меня тем более не должна. Стараясь не делать резких движений, я протянула яблоко. Нулла фыркнула, но после успокающего бормотания моего спутника резко подалась вперед и схватила угощение.
– Не обессудь, – развел руками рефаит. – Девочка проголодалась. – Он погладил ее по загривку и скормил второе яблоко. – К сожалению, мне редко удается ее навестить.
– Она же пасется рядом с «Магдален», – нахмурилась я.
– Верно, но приходится соблюдать осторожность. В городе держать животных строго запрещено.
– Тогда зачем она тебе?
– Для компании. И для тебя.
– Для меня?
– Она ждала именно тебя. – Он присел на плоский валун, и Нула устремилась в рощицу. – Расскажи, что отличает странника от других ясновидцев.
Так вот зачем меня сюда привели! Явно не для того, чтобы покормить оленя.
– Лично меня отличает хорошее восприятие эфира, – буркнула я.
– Подробней, пожалуйста.
– Могу ощущать на расстоянии чужие лабиринты и прочую эфирную активность.
– Верно, – кивнул рефаит. – Твой врожденный талант, твоя главная особенность – высокая чувствительность к эфиру, которой обладают лишь единицы. Причина – в подвижной серебряной пуповине, она позволяет фантому отделяться от лабиринта, расширяя твое видение окружающего мира. Многие ясновидцы от такого свихнулись бы, но не ты. Там, на лугу, я велел тебе напасть на мой лабиринт. Атаковать его. – Он помолчал, только глаза в темноте горели ярким светом. – Ты способна на большее, нежели простое взаимодействие с эфиром. В твоей власти влиять на него, а через него – на людей.
На сей раз не ответила я.
– Не удивлюсь, если в юности ты непроизвольно могла нанести травму человеку. И травму ощутимую. Кровь из носа, головные боли… Угадал?
– Да.
Отрицать не было смысла. Им наверняка все известно.
