ты это накропала?
– Это не я.
– За дурака меня держишь, Пейдж? – процедил он, раздувая ноздри.
– Думаю, это бывшая пленница. Она давно хотела написать памфлет. Я ее отговаривала, но она…
– Попросила, и ты сделала!
– Джекс, я не самоубийца писать такое. Памфлетист у нас один – ты.
– Вот именно. – Он выпустил изо рта облачко дыма. – Значит, ты до сих пор контачишь с беглецами?
– Уже нет. Мы давно потеряли связь. У них ведь нет богатого покровителя, а на жизнь зарабатывать надо.
– Само собой, – кивнул Джексон, постепенно успокаиваясь. – Ладно, все равно ничего не исправить. Скоро шумиха уляжется, и народ думать забудет про ваш опус, помяни мое слово.
– Угу. – Я откашлялась. – А можно взглянуть?
Джексон смерил меня презрительным взглядом:
– И что потом? Начнешь втихаря читать графоманию Дидьена? – Он красноречиво взмахнул рукой. – Все, свободна.
Выхватив из камина памфлет, я вышла. Рано или поздно Джексон узнает. В свободное время, коего у него предостаточно, будет названивать «Призрачному клубу» и выяснять, кто автор страшилки. Глупо надеяться, что Альфред сохранит мою тайну, – в конце концов, их с Джексом связывает многолетняя дружба.
В комнате меня ожидал сюрприз – вещи стояли не на своем месте. «Волшебный фонарь». Сундук с безделушками. Здесь явно кто-то побывал, причем не посторонний. Благо, что подушка с деньгами оказалась нетронутой. На всякий случай я перепрятала платок и конверт с деньгами за голенище сапога.
Джексон на сей раз перегнул палку. Интересно, что он рассчитывал найти? Я улеглась на постель и открыла двенадцатую главу, в которой лорд Палмерстон стоит перед чудовищным выбором.
«Наутро Палмерстон отправился в „Октагон-холл“, где его уже поджидало неземное создание в роскошных одеждах. Вылитая королева, только без титула.
– О светлейшая, – взмолился Палмерстон, – боюсь, у меня плохие новости. Я пытался объяснить почтенным пэрам, как чисты и благородны твои намерения, но они решили, что мой рассудок затуманен опиумом и абсентом.
Женщина улыбнулась – прекрасная и ни на кого не похожая.
– Дорогой Генри, передай почтенным пэрам, что я не причиню вреда вам, людям, ничего не ведающим о потустороннем мире. Моя миссия – освободить ясновидцев Лондона».
Кожа у меня покрылась мурашками. Такого в оригинале не было. «Поработить» – вот правильное слово, никак не освободить. И с какой радости Нашира вдруг стала красивой? Правда, под рукой у меня не было рукописи, чтобы проверить наверняка, – один экземпляр остался у Альфреда, второй у Тирабелл, – но «красивая»… Уму непостижимо!
Я снова углубилась в чтение. Подумаешь, опечатка – не страшно. Однако неточности, словно грибок, разрастались по всему тексту.
«Ее тень упала на мостовую. Провидец с трясущимися руками узрел стоящую перед ним женщину, чья красота вмиг исцелила его израненный дух.
– Пойдем со мной, заблудшая душа, – позвала она, – и ты навеки избавишься от отчаяния.
Преисполненный радости, провидец поднялся».
У меня перехватило дыхание. Откуда это взялось, про целительную красоту Наширы? А «преисполненный радости»?.. В рукописи ведь было «преисполненный ужаса», я точно помню. Вытащив сотовый, я набрала номер Альфреда. Во рту у меня пересохло, сердце норовило выпрыгнуть из груди. Трубку долго не брали.
– Ну давай, давай, – шептала я.
При третьей попытке на том конце провода прозвучало:
– Алло?
– Будьте добры, позовите Альфреда. Скажите, это Бледная Странница.
– Секундочку.
Мои пальцы нервно барабанили по тумбочке.
Вскоре раздался знакомый голос:
– Здравствуй, голубушка. Как идет «Разоблачение»?
– В тексте полно правок, – как можно спокойнее проговорила я. – Кто их вносил?
– Авторы, разумеется. Или они тебе не сказали?
– Авторы, – эхом повторила я. – А ты с ними говорил?
