– Значит, это первый случай.
– Совершенно очевидно, что доблестный главарь Четвертого сектора Первой когорты капитулировал не по своей воле. Эта девчонка все подстроила.
– Она странница, а правила битвы не ограничивают масштабов экстрасенсорного влияния. Если эфир наградил Бледную Странницу таким талантом, она вправе использовать его по своему усмотрению.
– Да, но как быть с ее чудовищным предательством? С пренебрежением клятвой верности? – напирала Аббатиса.
– Верность подельников регулируется неписаным законом, который никак не распространяется на правила битвы. Надо читать книги по истории Синдиката, Аббатиса. А если бы в Синдикате чтили мораль, тебя бы в жизни не сделали королевой мимов.
– Все ясно. Ты с ней заодно. Ты и твои шестерки.
– Я распорядительница сегодняшней битвы, – холодно парировала Минти, – и мое решение окончательно.
Под золотой вуалью Аббатиса побелела как мел. Ее лишили власти временной владычицы, власти, которую она украла у Гектора и Рот-до-Ушей. Взгляд заметался по подземелью в поисках сообщника, но Старьевщик куда-то исчез. Рука в перчатке непроизвольно сжалась в кулак.
Внезапно послышался шум. Джекс с рычанием оттолкнул лакея, пытавшегося обработать ему раны.
– Пошел прочь! Пусть козни Граб-стрит помешали мне стать темным владыкой, но я еще возьму свое. Прочь с глаз моих!
Под взмахом трости лакей попятился, бормоча извинения. Зрители затихли в предвкушении традиционной речи поверженного противника.
– «Семь печатей» распались, – тихо прошептал Джексон.
И все же я услышала.
Услышала.
Надменный Джексон Холл ни за что не будет смотреть, как его подельнице вручат корону, но он не уйдет без последнего слова.
Сборщик направился к публике. Наконечник трости мягко постукивал по каменным плитам.
– Знаешь, Пейдж… я горжусь тобой. Мне казалось, ты недалеко ушла от той никчемной девчонки, некогда переступившей порог моего дома, и даже в бою останешься верной себе до конца и сумеешь выйти из сражения с честью и чистой совестью. – Он встал ко мне вплотную. – Но нет. Ты, лапушка, стала достойной ученицей своего учителя. – Он до боли сжал мое запястье и зашептал в самое ухо: – Я найду других союзников. Учти, мы еще встретимся.
Я промолчала. Хватит с меня его игр.
Джексон с улыбкой отстранился:
– Значит, королева будет сражаться за свободу, а ее подданные – за выживание. Помяни мое слово, Пейдж: те, кто жаждет свободы, рано или поздно обретут ее в эфире. – Он коснулся острием клинка моей израненной щеки. – Наслаждайся свободой на пепелище. Война уже близко.
– Жду не дождусь.
Ухмылка Джексона стала шире.
Толпа расступилась, пропуская его. Никто, даже самый отъявленный бандит, не осмелился бросить колкость вслед Белому Сборщику, главарю мимов I-4 – человеку, который едва не сделался темным владыкой. Человеку, которому я была обязана жизнью, который был моим другом и наставником и мог бы возглавить Синдикат, не закрывай он глаза на притаившуюся в тени угрозу. Раны нестерпимо ныли, сердце болело еще сильнее. Подхватив пальто Джексона, Надин бросилась за ним.
На пороге он вдруг обернулся. Ждал, кто из «Печатей» последует за ним. Даника поудобнее уселась на стуле, а в ответ на мой вопросительный взгляд только пожала плечами.
Ник с каменным выражением лица застыл за моей спиной.
По щекам Элизы текли слезы, с губ сорвался всхлип, но с места она не сдвинулась.
Они остаются.
Внезапно Зик сделал шаг вперед. Потом еще один. После тяжело вздохнул, зажмурился и натянул на себя куртку. Ник крепко сжал его пальцы, пытаясь удержать, но парнишка медленно высвободился, бросил на меня покаянный взгляд и направился к выходу из подземелья вместе с сестрой и Джексоном. Надин взяла его под руку, и они скрылись за углом. Их примеру последовали несколько бандитов и балаганщиков из I-4.
Адреналин выветрился, уступив место боли. При виде Ника у меня горестно сжалось сердце, однако ночь еще не кончилась. Все самое интересное впереди.
Ник легонько подтолкнул меня к арене. Минти взяла с бархатной подушки корону:
– Готова?
Горло саднило, любые звуки застревали внутри. Минти бережно надвинула корону мне на лоб.
– Во имя Томаса Эбона Меррита, основателя Синдиката, нарекаю тебя, Черная Моль, темной владычицей лондонской цитадели Сайена, начальницей над всеми главарями и королевами мимов и почетной хозяйкой Первой когорты и Акра Дьявола. Да будет твое правление долгим и плодотворным.
В зале воцарилась благоговейная тишина. Я выпрямилась и гордо вздернула подбородок:
