— А-а, — протянул он, как мне показалось, недоверчиво. Я уже и не рад был, что присвоил себе такую звучную фамилию. Вечно меня кто-то тянет за язык, стеб — он хорош в нужном месте и в меру.
Навстречу нам попадались подводы, конники и пешие путники в средневековой одежде. Видимо, анклав техники был надежно скрыт в недрах горы. Примем это и будем считать, что вокруг — натуральное средневековье.
Настал мой черед задавать вопросы.
— А не подскажешь, кто правит этой местностью?
— А тебе пошто? — Он ощупал мое лицо колючим, как терн, взглядом.
А блин. По то, что я ни черта не помню, елки-палки!
— Прибыл я из далеких краев… Здешних обычаев не ведаю. Как бы не попасть впросак!
— Да уж, по голосу твоему слыхать, што нездешний… Слова наши коверкаешь здорово… Край наш в подданстве барона Урхолио, сына Урхолио, сына Урхолио, чьи предки приняли титул барона Урхолио из рук корнальской династии Мэйсов. А к востоку лежат земли барона Торвальдо, сына Торвальдо, сына Торвальдо, чьи предки приняли титул барона из руки корнальской династии Мэйсов. А к западу Рендум со столицею в Верморе, которому барон Урхолио нынче платит дань, ибо освободился из-под гнета Корналии. — Он отбарабанил эти сведения, словно рассказывал домашнее задание. — Баронство Урхолио тянется до самого Сумрачья и процветает в достатке и благополучии милостью Спящего! Встречая его милость барона Урхолио, мы должны кланяться ему дважды и еще раз — в память его невинно убиенного сына!
Хм… Плыть к Рендуму… вопрос: плыть ли? Посмотрим, какую часть паззла предложит мне Азартот. Он — друг. По крайней мере я-Джорек так ощущаю. А от Урхолио, продавца человеческого материала, мне нужно держаться подальше.
Сбоку от нас показалась деревня, над которой господствовал замок или храм — кажется, это все-таки был храм, чем-то похожий на небольшой готический собор. Две острые башни, массивное основание с витражными стеклами на уровне человеческого роста.
Крестьянин несколько раз, не вставая с облучка, поклонился в сторону храма и произнес скороговоркой:
— Слава Измаверу! Слава Спящему! Слава Спящему-у-у! Да пробудится он вскорости и принесет блага всем сирым и убогим, а равно всевластным и имущим! И убережет нас от Маэта, и отведет Сумрачье, и принесет счастье, и обрушит Кобальд, и убьет Императора, и убережет нас от всех Неспящих, что еще бродят! Слава!
— Слава… — повторил я следом, чтобы, по заветам Ключевского, не выделяться из коллектива. Старик зыркнул неодобрительно, и я поклонился трижды, и столько же раз произнес «Слава!».
— Охотник… — выдавил пейзанин, как мне показалось, презрительно.
Охотник, видимо, равнялось для него безбожнику.
Измавер, так, это имя местного божества, а Маэт, очевидно, аналог нашего нечистого. Старо, старо, и на земле, и на небесах бьются за власть паны, а у холопья трещат чубчики. Ничто не ново, все уже придумано (а местами и украдено) до нас.
— Маэт-то, он гад еще тот! — выкатил я пробный шар.
Крестьянин глянул на меня букой.
— Не поминай к ночи Маэта всуе, Охотник! Дурная примета…
«А сам-то только что чем занимался?» — хотел парировать я, но осекся. Крестьянин все же творил молитву.
Постепенно мы разговорились, я заметно обнаглел и попросил пить. Крестьянин выдал мне баклагу с теплой водой. Потом я обнаглел еще сильнее и спросил — осторожно подбирая слова — о громолете.
Старик спал с лица.
— Ты эта… чего, совсем тронутый? Прежних никогда не видал?
— Прибыл я из далеких краев…
— Да что у вас там за шлендары такие, что и Прежних никогда не видали? Прежние — они
Я пожал плечами.
— У нас их… — едва не сказал «дефицит». — Нет их у нас. Оттого и спрашиваю — кто они?
— Кто-кто — Прежние! Видел — и молчи! Летают себе… Пущай летают. Мы их не трогаем, а они — нас. Наверху и внизу… и подземье и воздух за ними… И на земле ухи имеются. Тихо!
Прежние… Хм. Значит, там, в недрах горы —
Впрочем, я это предполагал.
12
