Фаранг

даром что собаки и лисы не едят конфет.

Йорик вскинулся:

— Ась?.. Чуть не уснул, вот оно… оно… что оно? О чем я тебе говорил? — Он в насквозь фальшивом жесте приложил ко лбу пятерню. — Ах да, да-да! Ты проберешься в Кустол, окольными путями, разумеется, даже не вздумай идти сквозь Сумрачье! В Кустоле года два уже, как окопался человечек именем Аврис Сегретто. Не слыхал?

— Что-то не припомню.

— Запомнишь имя, или мне записать на бумажке, хе-хе? Аврис Сегретто. Человечек. Мелочь пузатая… но опасная. Ты найдешь его.

В случае, когда ты связан, а за спиной топчутся великаны, способные сломать твои руки, а заодно и шею, лучше не спорить.

Йорик добавил в рюмку зелья. Я принюхался: это был всего лишь мятный ликер, а не змеиный яд, как я подумал изначально. М-да…

— Найду — и? Что я должен сделать с этим человеком?

Йорик уронил рюмку на стол и с хохотом захлопал себя по ляжкам.

— Джорек, ну ты сегодня в ударе! У меня просто нет слов! Ты отыщешь его и, как обычно, — прикончишь.

14

В первый момент мне показалось, что погас свет. Затем я сообразил — у меня просто потемнело в глазах.

Я чудом сохранил на лице невозмутимое выражение. Сердце прыгнуло к горлу, молоточки превратились в молоты, грозя расколоть мою бедную беспамятную голову. Я должен совершить убийство? За кого он меня принимает? Герой-Лис, он, что, головорез?

Спокойно, Тиха, спокойно. Корчмарь не должен прочитать по твоему лицу ничего.

— А какие же преступления совершил этот Сегретто, что я должен его убить? В чем провинился?

Йорик хмыкнул, взял рюмку и подлил себе еще ликера, потом звонко щелкнул по бутылке, от чего в моей голове взорвалась сверхновая.

— Крэнк! В первый раз слышу, чтобы ты спрашивал такие вещи. Тебе-то не все равно, а, Джорек?

Все равно? Черт… не понимаю… Почему он говорит со мной так, словно я… Головная боль усиливается от любого напряжения, а мне как никогда нужна светлая голова! Хорошо, что в желудке уже нет пищи, иначе я вряд ли удержал бы ее внутри.

— Просто скажи.

Йорик перекатил глаза куда-то в сторону окна.

— Ты же матерый убийца… Ты бы и Измавера прихлопнул, если бы Маэт кинул тебе монеток на карман.

Убийца? Джорек — обыкновенный убийца? Вот так вариант… Я мог бы предположить все что угодно, но — убийца? Информация не укладывалась в голове. Я — в теле убийцы? Возможно, психопата? Ублюдка, упыря? Вот свезло так свезло!

— С некоторых пор… С некоторых пор мне не все равно, Йорик.

Корчмарь бросил на меня косой взгляд, затем деланно хохотнул. Джорек, кажется, перестал его веселить и начал всерьез беспокоить.

— О-о-о… А не ударился ли ты с некоторых пор в религию, мой добрый приятель? Человеко- и прочее любие, и все такое? А? Раньше ты убивал без разбора — платили бы деньги. А платили тебе немало, хо-хо.

Я — в теле головореза. Это — данность. Успокойся, Тиха. Уйми свою панику. Работаем с тем, что есть. На тебе-то нет крови, и это сейчас — главное.

— Платили, Йорик. Но и шишек я набил немало. Я поумнел.

— Неужели… надумал выйти из дела?

Толстяк хмыкнул. В сухом смешке мне почудилась угроза. Я сообразил, и для этого мне не понадобилось долго шевелить мозгами, что, если я дам утвердительный ответ, более того, если вздумаю ляпнуть что-то о гуманизме и человеколюбии, меня… спишут со счетов одним движением красной веснушчатой руки.

М-да, веселенький поворот.

Я сказал, преодолевая эмоции, что захлестнули:

— Не совсем. С некоторых пор я… скажем так, хочу побольше узнать о тех, с кем мне предстоит… работать. Чем живут, дышат, какие они в жизни.

Он даже привстал от изумления.