— Уф-ф! Пых! Хых! — Давление на мою спину было ужасным, проклятый захребетник просто пригибал меня к земле. В другое время… Черт, да что говорить!
— Быстрее!.. Может, тебе будет легче бежать без штанов?
— Крэнк! Мне будет легче бросить тебя здесь! Хых… Хых…
Меня начало качать из стороны в сторону, как пьяного матроса, и при этом — кренить вперед; котомка в моих руках была крайне слабым балансиром.
Коротышка громко чихнул:
— Ты что, стригся недавно? Твоя щетина лезет мне в нос!
А еще эти бесцеремонные претензии маленького поганца! Бросить бы его, да ведь я гуманист, бросаю людей монстрам, только когда совсем припечет.
Гулкий топот за спиной нарастал. Охотник больше не выл, уверенный, что добыче от него не уйти. Земля вздрагивала от ударов громадных ножищ, мне казалось, что по дороге пробегает рябь. Ишь ты, бегун, как тебе только удается сохранять в целости коленные суставы? С таким-то весом получить артроз — как два пальца того этого…
Я не считал шагов, но наверняка продвинулся больше чем на километр, прежде чем коротышка завертелся у меня на закорках и придушенно всхлипнул:
— Он нагоняет! Наддай же, наддай! Ох, помолись Спящему, он поможет! Измавер, говорят, всеблаг и по пробуждении хочет переделать мир так, чтобы маг был равен королю, а король — обычному крестьянину! А? Слава Спящем-у-у-у… Ох, крэнк, наддай же, наддай!
Легко сказать — наддай. Я не стайер, не спринтер и даже ни разу не участвовал в забеге с мешком угля на плечах. Я вымотался. Мое дыхание стало быстрым и скачущим, зрение помутилось. Я прилагал чудовищные усилия, чтобы сохранить равновесие. В груди свистел и клокотал закипевший чайник.
Все, еще немного, и я зароюсь носом в дорожную пыль.
Что ж, Тиха Громов, он же Джорек по прозвищу Лис — весьма сомнительная, надо заметить, личность! — примем бой с превосходящими силами противника, как принимали бой с фашистами мои предки. Пусть там будет что угодно, позади, плевать.
Я сбавил темп, пробежал еще немного по инерции, остановился и стряхнул захребетника на обочину.
— Конечная остановка! Хых-хых… Всем зайцам — shtraf!
Коротышка плюхнулся в пыль и завозился там, как жаба в припадке эпилепсии.
— Ох-х, моя лодыжка! Сломал! Сломал!
— Ищи камни, дубину, будем драться! — проревел я.
— Не… о-о-ой… — Он взглянул на меня глазами, полными слез. — Я слом-а-ал… Больно… Не могу ходить… о-о-ой…
Черт, как некстати! Минус один друг — плюс враг. Плюс на минус в моем случае дает устойчивый минус, ибо за спиной — чудовище, с которым одному не сладить.
Я круто развернулся к преследователю.
И увидел дорогу, тонущую в тумане.
Тишина.
Существо замерло, невидимое во мгле. Оно было тут, рядом, шагах в двадцати. Я различил сиплое дыхание и мускусный запах пота (надо сказать, что и сам я дышал как паровоз, а взмок как лошадь). Прикрыл глаза на миг — но, кажется, прелый туман забил все виды моих синестезий. Я раскрыл глаза и приготовился встретить врага грудью.
Ан шиш. Враг не нападал.
Почему же он медлит? Хочет нас обойти?
Внезапно я ощутил на себе изучающий взгляд. Как и пес, живоглот уставился на меня с интересом. Только в мои мысли не вторгался — не умел, видимо. Интерес был иной, я бы сказал —
За спиной померещился шорох. Я развернулся, издал изумленный возглас. Маленький поганец сделал из меня лоха! Подставил, обрек на заклание, чтобы получить шанс спастись. Он сделал так, чтобы я вымотался до предела, загнал меня, а теперь…
Он удалялся не прощаясь. И не оглядываясь. Он убегал на
— Ах ты, тухлый мерзавец! — заревел я, потрясая котомкой. — Да чтобы ты подавился собственной гнилью, урод! Да чтобы тебя katock переехал! Мандрук, шлендар, ублюдок конченый!
Патлатый коротышка молча исчез в тумане. Бросил меня на поживу монстру, всего-навсего, как и полагалось, верно, в их благородном средневековье.
От свистящего дыхания позади меня кинуло в пот. Я быстро завязал опояску крепким узлом, перехватил мешок дрожащей рукой, развернулся и крепко
