Фаранг

— Я — удирал? — Лицо Рикета стало младенчески невинным. — У меня было смятение! Я убегаю от этого маньяка, тут впереди какой-то грохот, огни! Я испугался! У меня просто сердце в пятки ушло!

— Замолкни! Заткни свой гадючий рот, ты и Сегретто у меня уже в печенках! Ничего, ничего, тебя поймали и с Сегретто сладим! Что смотришь, отродье Ямы? Мы прикончим твоего покровителя на днях и вытащим всех детей из его Ямы!

Колесики в моей голове защелкали. Сегретто. Яма. Сегретто сидит в какой-то Яме. Там дети. Но с другой стороны — Сегретто называют детоубийцей. Маньяк, что ли? Похищает детей — пытает, убивает? Или сдает их Прежним, как барон Урхолио? Чертов Йорик не рассказал подробностей. Но я все равно не собираюсь осуществлять заказ. Я не конченая тварь, которая убивает за бабло направо и налево, старый Джорек — сдох. Теперь есть новый Джорек — малость грязный, но почти святой. И я, черт подери, докажу это! Словами, поступками и всем, чем можно. Я сломлю клятву креал-вэй-марраггота. Не знаю как. Но — сломлю. Если, конечно, генерал не надумает положить мою рыжую голову под топор.

— Кхм… Ты, Кларенс… Ты мне понравился. Пожалуй, я спасу сейчас твою шкуру и возьму с нами. Только не говори со своим дурацким акцентом — «карашо».

— Хорошо.

— «Кфарашьо» тоже не говори, ха-ха-ха!

— Хорошо.

— Упорный, да? За месяц станешь моим десятником, если глейв не поглотит нас раньше. Ты воевал? Ты развитый малый, я вижу. В седле держишься твердо? Ну, что умолк, пузыри из носа? Радуйся, попал к хорошим людям! Только не говори — «я сокласхен»!

Да нет у меня пузырей… пока. Хотя самочувствие, прямо скажем, хреновастенькое.

Я молча пожал плечами. В солдаты — так в солдаты. Сбежать всегда успею. Главная на теперешний момент задача — спасти свою шкуру. И, черт, я только сейчас, с подачи генерала, отчетливо заметил, что говорю с акцентом. С неслабым таким, скажем, как армянин на русском. Раньше как-то не отдавал себе в этом отчета — восточный аквилон Джорека казался естественным и не резал слух. Блин, как же он с такой приметной внешностью, с акцентом этим растреклятым, умудряется убивать людей? Убийца — профессия, все же, тихушная. Если постоянно будешь вламываться к жертвам с гиком и свистом — рано или поздно тебя самого устранят.

Болгат вдруг повел головой, нос-картофелина сипло втянул воздух.

— Джентро, Вако, туман густеет, или мне это кажется?

— Густеет, — подтвердил Джентро.

— Истинно, — добавила Вако — крупная дама не первой свежести. На передней луке ее седла лежал готовый к бою топор с длинным клевцом на обухе. Во как. В Корналии процветает гендерное равенство? Или в солдаты берут только вот таких, не шибко красивых женщин? Но, по-моему, разгадка в другом: с профессиональными бойцами у генерала напряженка.

— Кхм… Где эти дристуны? Где повозка?

Туман вдруг обжег холодом. Скверная мелкая дрожь поднималась от ног к самому горлу, наваливалась слабость, от запахов тлена и лошадиного пота начинало мутить.

Болгат метнул на меня взгляд, прицокнул языком:

— Знобит? Ты в тумане, конечно, куковал долго…

— Сегодня… туман захлестнул, когда вызволял… недомерка.

— Выходит, рыжий, ты нахлебался под завязку. Кровь переполнилась глейвом, теперь он расползается по твоим органам. По всему, кхм, телу. Скоро начнется превращение, и станешь ты как тот живоглот…

У меня подогнулись колени. Не будь рядом столько свидетелей, я бы, пожалуй, тупо заорал в истерике. Слишком много всего за один день, а теперь еще и это!

Я через силу выпрямился, вскинул голову: пространство за лошадиными крупами уже налилось чернотой. Проклятый туман оседал на доспехах мириадами сверкающих капелек, а каждый фонарь окутал сияющим ореолом, который вытягивался огненным шлейфом, если фонарем двигали.

— Глейв — это… что? Яд?

Болгат рассыпался коротким смешком:

— Не совсем. Брат Архей тебе пояснит. Суб… как там, Крейн?

— Субстанция, — сказал Архей мрачно.

— Во, субстунанция. Рыжий, маги тебя вылечат в городе. Не боись, трудней гонорею лечить. А ты и правда… издалека, раз не слышал о Сумрачье.

— Глейв — дыхание чужого мира, — сказал брат Архей. — Прядильщик перекачивает его к нам. Отравление вызывает… превращение.

Твою же дивизию!