Лайла осторожно следовала за бандой по извилистым лондонским улочкам, выжидая, пока парни разойдутся в разные стороны. Бэррон прав: столкнись она сразу с тремя, ее шансы будут невелики, и Лайла положила глаз на одного. Когда от троицы сначала отделился первый, а затем оставшиеся двое тоже наконец разошлись, Лайла стала преследовать свою цель.
Она охотилась за худым – тем, что отобрал медяки у тщедушного паренька на ступеньках. Стараясь держаться в тени, Лайла кралась по лабиринту узких улочек. В кармане бандита побрякивали медные монеты, а во рту он держал тонкую щепку. Наконец парень свернул в переулок, и Лайла юркнула вслед за ним – неслышно, незаметно, не привлекая внимания.
Убедившись, что в переулке больше никого нет, девушка одним прыжком настигла бандита и приставила к его шее нож.
– Выворачивай карманы, – хрипло рявкнула она.
Тощий не шелохнулся.
– Зря ты это, – сказал он, перебросив деревянную щепку в другой угол рта.
Лайла слегка надавила, и из-под лезвия потекла струйка крови.
– Зря?
Она услышала за спиной торопливые шаги и едва успела увернуться от удара кулаком. Перед ней стоял коротышка. Одну руку он сжал в крепкий кулак, а в другой держал металлический прут. Через несколько секунд в переулке показался толстяк – раскрасневшийся и запыхавшийся.
– Так это ты, – выдохнул он, и Лайла на секунду испугалась, но потом поняла, что бандит просто узнал в ней Призрачного вора с листовки.
Тощий выплюнул пережеванную щепку и расплылся в улыбке:
– Кажись, удача сама пришла нам в руки, джентльмены.
Лайла замешкалась и выпустила хулигана, который тут же отпрыгнул в сторону. Она бы справилась с одним бандитом и, возможно, даже с двумя, но только не с тремя. Они не стояли на месте, а постоянно двигались, так что девушка не могла видеть их всех сразу. Лайла услышала, как щелкнул выкидной нож и как постукивал о булыжную мостовую металлический прут. В ее кобуре лежал пистолет, в руке она держала нож, и еще один был в сапоге, но все равно она не успеет разделаться с тремя сразу.
– Как там говорилось: живым его надо доставить или мертвый сойдет? – спросил коротышка.
– По-моему, там не сказано, – хмыкнул тощий, вытирая кровь с горла.
– Мне кажется, мертвым, – добавил толстяк.
– Ну, если даже живым, – рассудил тощий, – думаю, никто не будет возражать, если мы немного подпортим ему шкуру.
Он кинулся на нее, Лайла увернулась, угодила в руки толстяка, но смогла пырнуть его ножом. И тут в девушку вцепился коротышка, обхватив ее обеими руками выше пояса.
– Что за черт? – прошипел он. – Это ж не мужик…
Недолго думая Лайла со всей силы ударила его каблуком по ноге. Хулиган охнул и на секунду ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы сделать то, что девушка ненавидела всей душой, однако другого выбора не оставалось.
Лайла кинулась наутек.
Мчась по переулкам, Келл слышал шаги – сначала одной пары ног, потом двух и, наконец, трех (или это был просто стук его сердца?). Он не останавливался и не переводил дыхание, пока не добежал до «Рубиновых полей». Фауна удивленно на него посмотрела, когда он влетел внутрь, и нахмурила седые брови (Келл почти никогда не являлся через парадную дверь), но не остановила его и ни о чем не спросила. Шаги преследователей затихли еще несколько кварталов назад, но Келл все равно, поднимаясь в свою комнату, проверил метки на лестнице и на двери. Чары, крепко связанные с самим зданием, пронизывающие дерево и камень, из которых оно построено, скрывали комнату от посторонних глаз.
Келл запер дверь, прислонился к ней спиной и сполз на пол. В тесной комнатке тут же замерцали свечи.
Его кто-то подставил, но кто и зачем?
По правде говоря, Келлу не очень хотелось это знать, но выяснить было нужно, и он вытащил из кармана сверток. Когда Келл развернул выцветшую серую ткань, ему на ладонь вывалился камень.
Такой же черный, как правый глаз Келла, он легко помещался в сжатом кулаке и негромко, глухо гудел в руке, как камертон, – взывал к его силе. Подобное тянется к подобному – резонанс, усиление. Сердце Келла застучало быстрее.
Ему хотелось отбросить камень и в то же время сжать крепче и не отпускать.
Поднеся его к свече, парень увидел, что одна сторона камня шероховатая, а вторая гладкая, и на этой гладкой поверхности слабо светится символ.
Келл вздрогнул. Он никогда раньше не встречал этот знак, но сразу его узнал.
Немногие знали об этом языке, и еще меньше людей могли им пользоваться. Этот язык жил в нем самом: звенел в его крови, отражался в его черном глазу.
Келл называл его языком антари.
Но язык магии не всегда принадлежал только антари. В прежние времена многие обращались к магии напрямую, хотя и не могли повелевать ею при
