– Я сказал, что Ри их простил, – Келл встал. – Я не говорил, что простил их сам.
Лайла уставилась на него, но не в шоке или в ужасе, а с каким-то уважением. Келл расправил плечи и разгладил камзол.
– Думаю, лучше взяться за поиски.
Девушка моргнула пару раз, явно желая сказать что-то еще, но Келл ясно дал понять, что этот разговор окончен.
– А что мы ищем? – наконец спросила она.
Келл окинул взглядом переполненные полки, битком набитые шкафчики и буфеты.
– Белую ладью.
Хотя Келл побывал на развалинах «Рубиновых полей», он так и не заглянул в проулок, где на него напали всего несколько часов назад и где он оставил два трупа. Но если бы он на это отважился, то обнаружил бы, что одно из этих тел – то, которое окаменело, – исчезло.
Теперь головорез шагал по тротуару, негромко напевая, наслаждаясь солнечным теплом и шумом праздника вдали.
Его тело было не в очень хорошей форме, но, конечно, получше, чем тело пьяницы в другом, тусклом Лондоне – того хватило совсем ненадолго. Это тело чувствовало себя лучше, гораздо лучше, хотя уже выгорело изнутри и начинало чернеть снаружи: темнота расплывалась по венам и коже, словно чернильные кляксы. И бывший головорез уже больше напоминал не человека, а обугленную головешку.
Но этого и следовало ожидать. Ведь тот, кто занял его тело, времени даром не терял.
Вчера ночью огни публичного дома ярко и призывно горели в темноте, и в дверном проеме стояла женщина с искусственной улыбкой и волосами цвета огня, цвета жизни.
–
И он вошел, позвякивая монетами в кармане.
Женщина повела его по коридору, где было намного темнее, чем на улице, и он пошел за ней, с наслаждением щупая ее руку или, точнее, пульс. Она ни разу не посмотрела ему в глаза, иначе, возможно, увидела бы, что они чернее самого темного угла коридора. Вместо этого женщина сосредоточила все внимание на его губах, воротнике, поясе.
Он пока еще только изучал особенности своего нового тела, но все же сумел прижаться потрескавшимся ртом к мягким губам женщины. Между ними что-то промелькнуло – тлеющий уголек чистого черного пламени, и женщина вздрогнула.
–
Он снял с нее платье и поцеловал крепче. Темнота пробежала по ее языку и проникла в голову, опьяняя властью. Все жаждали магии, стремились приблизиться к ней, к ее источнику. И женщина радостно ее приняла. Приняла его. Нервы защекотало, когда магия захватила их, лакомясь течением жизни, кровью, плотью. Пьяницу Бута она взяла силой, но добровольный хозяин всегда лучше. По крайней мере, его обычно на дольше хватает.
–
Они двигались в идеальном ритме, и его энергия плавно перетекала в нее. Когда все закончилось и женщина распахнула глаза, они уже были такими же, как у него, – абсолютно черными. Существо, проникшее в нее, заставило ее накрашенные губы растянуться в кривой ухмылке.
–
И, как одна душа в двух телах, они сначала прошли через весь публичный дом, а затем вышли в ночь.
Да, он времени даром не терял.
Он чувствовал, как растекается по всему городу, пробираясь к красной реке, которая пульсировала магией и жизнью и манила, обещая настоящий пир.
Ломбард Флетчера напоминал лабиринт, в котором мог разобраться только хозяин. Последние десять минут Келл рылся в ящиках стола и обнаружил множество оружия и амулетов, а также совершенно безобидный зонтик от солнца, но так и не нашел белую ладью. Тяжело вздохнув, он отшвырнул зонтик в сторону.
– Разве ты не можешь найти эту чертову штуковину при помощи магии? – спросила Лайла.
– Тут стоит защита от заклинаний. И от воров, кстати, тоже, – ровным тоном добавил Келл, – так что положи на место.
Лайла уронила на прилавок безделушку, которую собиралась прикарманить.
– Так, значит, – сказала она, рассматривая шкаф-витрину, – вы с Флетчером друзья?
Келл вспомнил лицо Флетчера в ту ночь, когда они играли в санкт.
– Не совсем.
Лайла подняла брови:
– Это хорошо, у врагов красть веселее.
«Враги» – точное слово. Как ни странно, они могли стать напарниками.
