– Но двадцать восемь лет! Я… я не знаю, как я…
– Это моя история, а не твое будущее. Я пережил множество страданий, но приобрел при этом много знаний. Не теряй надежды.
Грейди изо всех сил старался не отчаиваться и в конце концов немного приободрился:
– Хорошо, постараюсь. Но боже мой… двадцать восемь лет!
– Нас, действительно, похоронили тут, чтобы мы никогда не смогли никому ничего рассказать. Мы оставлены на милость искусственных интеллектов, выращенных специально, чтобы нас допрашивать, изучать наши умы и создавать модель того, как мы воспринимаем Вселенную. По идее, в конце концов мы должны погибнуть от той жестокости, с которой ИскИны перекраивают нам разум. По плану смерть неизбежна через десять – пятнадцать лет после начала заключения.
– О, господи!..
– Но мы избежали этой судьбы, не так ли? И должны спасти тех, кто, без сомнения, все еще страдает. Со временем нас будет все больше и больше.
Грейди поймал себя на том, что кивает:
– Да. Черт возьми, да. – Поднявшись, он принялся изучать неправдоподобно тонкую черную нить: – Из чего сделан этот проводок?
– Из тех же волокон, которые, без сомнения, напихали в твой мозг.
– А что произошло с мозгами тех людей, у которых взяли материал?
– Все доноры живы. Те же самые системы, которые затолкали проволоку тебе в мозг, способны без всяких проблем ее оттуда извлечь. Мы можем объяснить, как это делается.
Грейди рефлекторно потянулся провести рукой по голове, но остановился прежде, чем успел пораниться:
– Да. Я бы хотел, чтобы мои мысли снова принадлежали только мне.
– У тебя молодой голос. Как давно ты в тюрьме, сынок?
Грейди призадумался:
– Не знаю. Я оказался тут… в две тысячи шестнадцатом, пожалуй. Да, я уверен. После того как… – На этом его воспоминания оборвались.
– Ну, значит, ты самый свеженький зэк из всех, кого нам удалось найти. Уверен, всем остальным захочется услышать последние новости большого мира.
– Остальным? Значит, есть кто-то еще?
– Да. Мы называем себя Резисторами.
– Я видел ваш символ.
– Так, значит, ты инженер-электрик?
– Типа того. На самом деле я физик. Помимо всего прочего.
– Среди нас много людей ренессансного типа – тех, чьи интересы и амбиции не укладываются целиком в рамки одной специальности. – Повисла пауза. – Но я довольно невежлив. Позволь представиться: меня зовут Арчибальд Чаттопадхай, я – ядерный физик и исследователь. У меня также есть неизбывная страсть к греческой поэзии, но я подозреваю, что причиной моего заключения стало первое увелечение, а не второе.
Грейди рассмеялся:
– Приятно познакомиться, мистер Чаттопадхай.
– Зови меня Арчи. Как все.
– Хорошо, Арчи. – Грейди скривился, пытаясь сосредоточиться. – Меня зовут… я почти уверен, что меня зовут Джон. Так меня называл искусственный интеллект. А вот в фамилии сомневаюсь. Может, Гордон? Или Гаррисон?
– Судя по твоему произношению, похоже, ты белый американец.
– Да, похоже на правду.
– Рад знакомству, Джон. Настоящее имя мы узнаем в данных системы жизнеобеспечения твоей камеры. – Он помолчал. – Но тебе еще нужно оказать медицинскую помощь. Ты, похоже, систематически отказывался сотрудничать. В такой ситуации допрашивающие ИскИны стараются изолировать человека от его воспоминаний, чтобы у того не осталось причин сопротивляться. Исходя из своего опыта, могу сказать, что такая стратегия редко срабатывает. Психика человека простирается за пределы наших четырех измерений.
– Мне об этом говорили не раз.
– Сознание прочнее, чем принято считать. Теперь, Джон, ты в безопасности. Мы нашли тебя и уже никогда не бросим.
Грейди вдруг разнервничался – то ли от посттравматического стресса, то ли по каким-то другим, неведомым причинам – и у него перехватило дыхание.
