– Могу я присоединиться к вашей группе, Арчи?
– Ты уже один из нас. В противном случае мы просто не смогли бы тебя найти.
Грейди кивнул:
– Я хочу научиться всему, чему только можно. Я хочу отомстить этим сволочам.
– Почему Бюро упекло тебя сюда?
– Мы с моим наставником изобрели гравитационное зеркало. Способ перераспределять гравитацию.
Его собеседник тихо присвистнул:
– Вот это да! Для меня большая честь познакомиться с тобой, мой друг. Это просто удивительно! А как зовут твоего наставника?
– Доктор Бертран Олкот.
– Гм. Никогда о нем не слышал. Среди нас его определенно нет, но мы отыскали пока ничтожно малое число тюремных камер. Не сомневайся, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти доктора Олкота.
Грейди почувствовал себя поувереннее:
– Хорошо. Странно только, как легко я вспомнил имя Берта, хотя не смог припомнить своего.
– Ничего странного. Искусственные интеллекты уничтожают только специфические воспоминания. Некоторые из наших забыли собственную свадьбу и своих детей, зато в деталях помнят, что лежало в бардачке их автомобиля.
– Арчи, почему БТК тебя изолировало?
– В 1985 году я имел несчастье усовершенствовать процедуру термоядерного синтеза.
Грейди нахмурился:
– Термоядерный синтез? Но…
– Что?
– Этот мужик, Грэм Хедрик, глава БТК, он…
– …сказал, что это его изобретение.
– Ага.
– Это следствие безнаказанной власти. Грэм Хедрик не вступал в Бюро – он в нем родился. В семидесятые и восьмидесятые годы его отец руководил там отделением биотехнологии. Хедрик зубами выгрыз себе путь к директорству и теперь пытается переделать прошлое – и свое, и наше.
– Как, черт возьми, ему это удалось?
– В БТК очень развита сепарация. Там мало кто представляет себе картину в целом, а политика «необходимой лжи» очень этому способствует. Обман рассматривается ими как «необходимая защита от социальных потрясений». Это дало Хедрику свободу действий, и он смог довести свою историю до совершенства – присвоил чужие работы и предстал перед людьми легендарной фигурой. Те, кто знал правду, были либо уничтожены, либо, как я, брошены в «Гибернити». Именно Хедрик убедил предыдущего директора выстроить эту тюрьму – потому что хотел вычеркнуть меня из истории.
– Вот ведь сукин сын! Он на самом деле утверждал, будто построил термоядерный реактор.
– Меня куда больше заботят будущие поколения, чем моя научная репутация.
Грейди посмотрел на Малого, который свернулся рядом с ним на полу.
– Ты сказал, что одолел ИскИна твоей камеры. Как ты это сделал?
– У меня было много времени и серьезный стимул – не дать этим тупым ИскИнам хозяйничать в моей голове. Тогда, в восьмидесятые, они были менее совершенными, чем сейчас. И оборудование было не такое надежное, и недостатки имелись, которые потом устранили. Но, как только я захватил контроль над своей камерой, сразу начал искать других заключенных. Организовывать их. И сейчас, спустя десятилетия, мы полностью контролируем несколько сегментов «Гибернити», обратив все их оборудование против охраны. Мы контролируем турели, камеры видеонаблюдения и множество других систем. Теперь охранники не смеют расхаживать по своей собственной тюрьме, потому что понятия не имеют, какое оборудование им подчиняется, а какое – нет.
– И Хедрик это допускает?
– Чтобы допускать или не допускать, директор Хедрик должен об этом знать. А он не знает. Все системы «Гибернити» мониторятся из штаб- квартиры БТК, но там не взвоет ни одна сирена. Если мы пожелаем, то сможем сделать так, что надзиратели этой тюрьмы будут иметь очень бледный вид. Да и здешний гарнизон не представляет собой особой ценности – в большинстве своем это клоны одного знаменитого коммандоса.
– Я видел человека, с которого сняли эти копии. Моррисона.
– Да. Охранников очень возмущает их низкий статус и вездесущее наблюдение со стороны ИскИнов. Любой расход боеприпасов строго
