переливалась неоном вывеска «Бергофф». Эта забегаловка растянулась на полквартала, и в то время, как большая часть их группы расположилась в закусочной с высокими потолками, они пробрались сквозь толпу к барной стойке из дуба и латуни. Дуайт уже занял для них места.
– Ну, ребята, что вам взять?
– Пиво, – отозвалась Дэвис, – и я ставлю первая.
Через несколько минут они чокнулись бокалами с легким янтарным пивом.
– За окончание долгого-долгого пути!
– Точно-точно!
Глядя в глаза членам своей команды, Дэвис чувствовала удовлетворение. Она работала по делу Коттона почти семь лет, а Фолуэлл так и все десять. Вспомнились все эти долгие часы, потраченные на бесконечные отчеты об истраченных деньгах и поездках, скучные мелочи, без которых невозможно расследование, – и решительные действия в те редкие моменты, когда время действовать наконец наступало.
Она действительно пеклась об этих людях и уважала их. Было здорово знать, что их нелегкий труд вот-вот будет вознагражден.
Вскоре Дэвис поставила на стойку бара свой пустой стакан.
– Дениз, повторить? – кивнув на него, спросил Дуайт.
– Конечно. – Она покосилась вглубь бара. – Вот только в сортир загляну.
– Будь начеку! – крикнул ей вслед Дуайт, а Фолуэлл засмеялся:
– Да, а то нам придется за тобой присмотреть!
Дэвис двинулась сквозь толпу офисных работников в сторону значка туалета. Она чувствовала легкое опьянение, жизнь казалась прекрасной. Это ощущение братства помнилось ей еще со времен работы в армейской разведке. Подобные дела, конечно, не вызывали особого восторга, но они, во всяком случае, сплачивали.
В кабинке туалета Дэвис размечталась о зарплате по пятому уровню тринадцатого тарифа шкалы окладов – может, даже с локальной надбавкой, если сможет перевестись обратно в Денвер. Тогда не придется поддерживать роман на расстоянии. А это означало, что у нее появятся серьезные планы. Планы на жизнь.
Когда она возвращалась из туалета, путь ей преградил мужчина, одетый в толстовку и джинсы. Он показался ей знакомым, но дурных воспоминаний не вызвал. Ничего пугающего в нем не было. Где же она видела это лицо? Может, проходил по какому-то делу свидетелем или был присяжным? Больше всего он смахивал на преподавателя колледжа.
– Агент Дэвис?
– Откуда вы меня знаете? Если вы имеете отношение к суду, мы не должны контактировать.
– Нет. Агент Дэвис, я – Джон Грейди. Из числа жертв Ричарда Луи Коттона.
Дениз нахмурилась:
– Среди жертв Коттона выживших нет.
Он встретил ее взгляд:
– Я знаю.
И тут Дэвис заметила, как напряженно он смотрит, и бросила ему за спину нервный взгляд. Потом она отступила на шаг, плавным движением извлекла «Глок-17» и, держа его двумя руками, наставила в грудь собеседнику:
– Руки!
Тот в замешательстве поднял руки:
– Не знаю, за кого вы меня принимаете…
– Молчать!
Глянув ему за спину, Дэвис слишком поздно осознала свою небрежность: коридор, ведущий к туалету, изгибался, и из бара их было не видно.
«Вот я идиотка!»
– Мне нужно поговорить с вами, агент Дэвис. Я проделал далекий путь.
– Кто ты такой?
– Я же вам сказал. Не могли бы вы перестать в меня целиться? Пожалуйста.
Но она не опустила пистолет:
– Ты только что сказал мне, что мертв. У меня нет сегодня настроения общаться с психами.
– Я – не псих. Послушайте, если хотите, мы с вами вернемся в бар, и вы меня арестуете. Я именно этого и хочу. Мне нужна ваша защита. Тогда я смогу подтвердить свою личность.
– Ну и кто ты на самом деле?
– Джон Грейди. У меня несколько подпорченная память, но я – тот самый физик, которого Ричард Луи Коттон взорвал несколько лет назад в Нью-
