наверх, но он открывается только изнутри. У нас есть вода и немного еды. Каннибалам нас здесь не достать, дверь только взорвать можно. Я фонарь не включаю, ресурс экономлю. Нам дня три просидеть, и нас спасут. Ты уж прости, что я тебя по голове долбанул… Ты уперлась с этим Пыхом, и нас всех троих захавали бы. Дурацкая смерть.
Осознав, что Топор сделал с раненым, девушка лихорадочно соображает, что ей делать дальше.
«Права качать и устраивать истерики бесполезно. Это только выведет его из себя. Значит, надо ему подыграть».
– А что со мной? – шепчет Маша. – Нога болит… Сколько я была без сознания?
В темноте слышится сопение. Топор мнется и нехотя отвечает:
– Долго лежала, – парень закатывает рукав и смотрит на фосфоресцирующий в темноте циферблат наручных часов. – Сутки почти. Может, больше. Я не засекал. А нога… – Топор подбирает слова. – Когда мы драпали, я тебя в вентиляционную шахту сбросил, не было времени на веревке спускать. Ты, видимо, когда падала, лодыжку сломала. Я шину наложил и, как мог, забинтовал.
– Черт! – выдыхает девушка. – А перелом открытый?
– Да закрытый вроде, я толком не смотрел. Но крови не было, просто кость как-то немного выпирала.
– Чтоб меня! – Маша приподнимается на локтях. – Придется вправлять, а то так и зарастет.
– Не сейчас! – шипит Топор. – Ты от боли заорешь, а они могут нас услышать. Надо ждать!
Маша прикусывает губу. Понимая, что Топор бросил всех ради своего спасения и, случись чего, церемониться с ней не будет, она решает выиграть время.
– Хорошо, ждем. Дай попить, во рту пересохло.
– На, – отвечает Топор, и девушка чувствует, как ей в руку вкладывают флягу. – Но только немного. Пока еще наберется с «водокапа»… – Она пьет, смакуя каждый глоток.
– Есть будешь? – спрашивает парень.
– А что?
– «Сникерс» есть. У чистильщиков на «пятерку» как-то выменял. Немного правда, но червячка заморить можно.
– Давай, – вздыхает Маша.
– Сейчас, с водой порошок размешаю, – во тьме слышно, как парень взбалтывает бутылку. – Держи. И мне оставь. Если экономно расходовать, дня на три хватит.
Девушка припадает к горлышку и вливает в рот чуть сладковатую, отдающую плесенью питательную смесь. Проводя языком по зубам, Маша слизывает остатки налипшего на них порошка.
– Видать, давно менял, – она отдает бутыль Топору. – Уже подпортилось. Ее бы подогреть чуток.
– Да и фиг с ней, – парень жадно отпивает из пластиковой емкости. – Дрянь, конечно, еще та, чего они только там мешают… Зато с голодухи не загнемся… Пока…
Маша чувствует, как боль в ноге разгорается все сильнее и сильнее.
– Промедол есть? Больно очень.
– Неа, только «химза» осталась, – парень чуть слышно смеется. – Хватит, чтобы пару раз загрузиться. Будешь?
Маша задумывается. С одной стороны – терпеть боль, с другой – остаться с задурманенным разумом наедине с хладнокровным убийцей.
– Оставь на потом, – решается девушка. – Как совсем плохо станет, тогда и приму.
– Хорошо, – соглашается Топор и, помолчав, спрашивает: – Ты же не сердишься на меня?
Маша чувствует, как ее ладонь стискивает сильная рука.
– Нет, не сержусь, – шепчет она. – Мы бы все погибли.
– А ты, я смотрю, как жареным запахнет, шибко понятливой становишься! Не то, что в Убежище, нос не воротишь, – девушка почти физически ощущает, как лыбится парень. – Все вы бабы такие. Ты же умная, смотри, вздумаешь чудить – себе же хуже сделаешь. Держись меня, мы выберемся отсюда! А теперь лежи тихо! Хватит трепаться.
От этих слов Машу бросает в дрожь. Она осознает, что, судя по интонации парня и резкой смене настроения, в его разуме произошел надлом. Соображая, что делать дальше, она решает притвориться, что ей хочется спать. Девушка зевает и, поерзав, говорит:
– Поняла, мы же в одной лодке теперь. Слушай, нога болит сильно, я постараюсь уснуть. Хорошо?
– Валяй, – равнодушно отвечает парень. – Я пока покараулю, а как засыпать начну, разбужу тебя. Если приспичит… ну… в туалет… – мнется Топор, – толкни меня, я тебе банку дам.
Маша не отвечает. Закрыв глаза, она делает вид, что уснула, а на самом деле чутко прислушивается ко всем звукам.
«Каннибалов не слышно, только этот придурок дышит как паровоз. Что же у него на уме? И оружия никакого, все отобрал, козел. Даже если мне повезет, и я выберусь отсюда, то с такой ногой мне до Убежища не дойти. Что он там говорил? Через три дня придут сменщики. Мы здесь почти сутки. Еще
