два дня. Это если ничего не случится, а буря утихнет. Но ведь может и на неделю зарядить. Моего отряда хватятся дня через два-три. Значит, надо ждать. Ждать и играть в его игру».
Незаметно для себя Маша засыпает. Ей снится бескрайнее заснеженное поле, по которому она бредет навстречу неизвестности. Морозный ветер щиплет лицо. Она прикрывается рукой, видя, как впереди поднимается раскаленный солнечный диск. Такого солнца она не видела ни разу за всю жизнь. Кажется, что в теплых лучах можно купаться, чувствуя, как они ласкают кожу. Девушка протягивает руку, пытаясь дотронуться до видения, но оно внезапно сменяется тьмой. Все краски блекнут, теряются, словно кто-то невидимый стирает окружающий мир гигантским ластиком. Маша кричит, чувствуя, как чьи-то когтистые пальцы выдавливают ей глаза. Девушка слышит неразборчивый шепот, который сливается в целый сонм вопящих голосов:
– Сдохни, тварь! Сдохни!
Сильные руки хватают ее за шею и начинают душить. Девушка хрипит, пытается отбиться. Маша просыпается и к своему ужасу осознает, что ее душат на самом деле.
– Я говорил тебе лежать тихо, а ты орешь! – шипит Топор, одной рукой зажимая ей рот, а другой стискивая горло. – Я из-за тебя подохну!
– Пус… ти… – едва шевелит языком девушка. – Сле… ды…
Хватка ослабевает.
– Чего ты сказала? – недоумевает Топор.
С трудом удержавшись от кашля и отдышавшись, Маша шепчет:
– Следы удушения на шее трупа, то есть меня, останутся. Что ты поисковикам потом скажешь? Тебя за это расстреляют!
– Ничего, придумаю, – бурчит парень. – Выкручусь… – внезапно Топор замолкает. – Они где-то рядом. Слышишь голоса? И воняет-то как.
Маша обращается в слух, стараясь уловить любой звук, доносящийся извне. Она различает капель и гулкие удары собственного сердца, но больше ничего.
– Тебе показалось, – говорит девушка, – нет там никого. А воняет из нужника, ты же сам его из банки сделал. Убери руку!
Топор подчиняется. Ложится рядом на пол и прижимается ухом к бетонной стене.
– Да, наверное, показалось, – соглашается парень через минуту. – В этой темноте чего только не померещится.
– У тебя же фонарь есть? – спрашивает Маша. – Давай выползем и проверим, что там снаружи. Может, они ушли уже. Я тебе помогу, прикрою, только дай чем.
В темноте слышится тихий смех.
– А ты хитрая сука, на «слабо» меня берешь? Оружие тебе дать, чтобы ты меня грохнула, да?!
Топор снова стискивает горло девушки.
– Придурок! – хрипит Маша. – Я с такой ногой одна далеко не уйду! Да зачем мне тебя стрелять, еще эти твари сбегутся?
Топор оставляет шею девушки и отползает чуть в сторону. Слышится тихий щелчок, включается фонарь, и луч ударяет прямо в лицо девушки. Маша зажмуривается.
– Убери его! А то заору!
– Хорошо, – отвечает Топор.
Луч фонаря ныряет под покрывало. Маша открывает глаза, осматривается, различая в тусклом свете, что они с Топором находятся в невысоком помещении, больше напоминающем склеп, примерно два на три метра. К одной стене прибиты полки, уставленные разномастными картонными коробками. Из другой стены торчат несколько труб с вентилями. Маша смотрит назад и замечает в метре от себя металлическую дверь с поворотным рычагом задвижки.
– Хорошо устроились, да? Я постарался, – тихо говорит парень. – Ты извини, у меня нервы совсем ни к черту. Только не шуми больше, ладно? Я тебя и пальцем не трону, не бойся.
Резкая смена настроения Топора приводит Машу в замешательство. Стараясь вспомнить все, чему ее учил Хирург, который кроме как резать и зашивать неплохо разбирался в человеческой психологии, девушка быстро перебирает в голове всевозможные варианты психических расстройств. Первое, что приходит на ум – паранойя.
– А как тебя зовут? А то Топор, да Топор…
Парень выключает фонарь. В темноте слышно частое дыхание.
Маша, помолчав, снова спрашивает:
– Это погоняло из-за того, что ты холодное оружие любишь?
– Нет, – наконец отвечает парень, снова щелкая фонарем. – Из-за фамилии, на самом деле. У мамаши фамилия Топоркова была, и я, соответственно, Топорков, вот кликуха и прилипла. Хотя ножи и топоры действительно люблю. Меня Геной зовут.
– Вот и познакомились, Геннадий, – Маша делает ударение на имени. – Как думаешь, идут сменщики уже? Может, проверим, утихла ли буря?
– Хрен его знает! – злится парень. – Ты мне зубы не заговаривай. Я никуда отсюда не выйду, пока голоса нормальные не услышу. Лежи тихо, надоела
