По инерции Карина сделала несколько шагов, чтобы не потерять равновесие. И не зря. Потому что следом за ней на мозаичный пол приземлились Митька и Арно. А за ними, толкая друг друга, нарисовались Рудо и Диймар.
– Ты в своем уме? – заорал трилунец. – Куда ты в знак полезла?
– Я не сама, – ответила Карина, – меня затянуло.
– Сопротивляться надо, – не отставал Диймар, – это же знак обратного пути. Ну, в смысле, всего лишь знак. А ты знаккер, хоть и недоделанный. Мало ли, что сработало. Символик же игра. Если ты не захочешь, знак на тебя и не подействует.
– Шепот, утихни, – потребовал Митька. – Нашел время поучать. Карина решила, что лучше будет пока по максимуму игнорить Диймара. Все равно она совершенно не понимала, как себя с ним вести. В свете последних событий, так сказать.
– Мне тут не нравится, – проинформировал всех Арно. – Вернее, мне здесь жесть как не нравится. Мить, Карин, ну-ка давайте ко мне поближе…
– Давайте лучше выход искать, – засмеялась Карина. – Успокойся, храбрый защитник, вместе мы не пропадем.
Ее, конечно, продирал мороз по коже от мыслей, что вот, мол, опять занесло в неведомые дали и глубины. Но в последнее время ее так часто туда заносило! Отдел нервной системы, отвечающий за страх, стерся до мозолей и загрубел. Ясное дело, что сейчас вновь придется сражаться за жизнь и свободу. Рутина у них такая, понимаете ли. Так что даже приятно сделать это в живописных декорациях.
Под ногами чуть скользил выложенный мелкой плиткой пол. А сводчатый потолок (нервюры, вспомнила девочка, эти своды называются нервюры!) вызывал острое желание жить с высоко поднятой головой – так далеко вверх он возносился. Все стены были испещрены, словно изрезаны, узкими окнами – от пола до этого самого потолка. И создавалось ощущение, что ночная тьма вливалась в тускло освещенный зал сразу отовсюду.
Возможно, они находились в готической церкви, относительно небольшой. Только толстые деревянные балки, как бы «распирающие» некоторые нервюры, нарушали готичность. А «церковность» несколько страдала от того, что никакого соответствующего убранства тут не наблюдалось. Громадная статуя нападающего на невидимую жертву льва из черного камня церковным убранством считаться никак не могла. И ничем, кроме нее, громоздкой, нависающей, выполненной с пугающей натуралистичностью, не нарушалась гулкая пустота помещения.
– Вот мрак. – Митька тоже использовал трилунскую лексику, когда жизнь требовала грубых земных выражений. – Мы на острове.
Он уже пересек помещение вдоль и поперек и выглянул изо всех окон.
– Тогда обратно вплавь, – предложила Карина. – Обещаю не задумываться о смысле жизни и в человека в неподходящий момент не превращаться. Не найдем выхода – будем окна бить. Потому что не фиг.
Арно и Рудо молча пялились то друг на друга, то на статую.
– У папы в кабинете точно такая же, – сказал вдруг Арно, – вот один в один, даже поза, кажется. Он запрещал на пять шагов к ней приближаться. Мол, в недрах легко пропасть.
– Наверное, там начинается коридор. – Рудо нервно принюхался. – Слушайте, давайте все рядом встанем, а то мало ли, зачем нас сюда притащили. Не верю я, что случайно. Мить, быстро сюда! Что-то нехорошее тут в воздухе висит.
«Нехорошее» на самом деле нависло как-то резко и махом, как будто ночная тень обернулась птицей и крылом накрыла их маленький отряд.
Рудо положил руку Карине на плечо. Митька подскочил к ним. Нервно вздрагивающий Арно и злющий (как всегда!) Диймар замкнули круг. Вокруг льва почти спина к спине получилось – нападай откуда угодно. Сердце то ли пропустило удар, то ли лишний раз колотнулось в грудную клетку.
– Новый год вот-вот настанет, – вдруг сказал Митька. – А у нас хоровод наизнанку и вместо елки вообще не пойми что.
И раздался хохот.
Как будто на детский утренник явился стрр-рашный Барр-рмалей, укравший Снегурочку и мешок с подарками, успела раздраженно подумать Карина, сроду не бывавшая на утренниках.
Вот только здесь и сейчас все происходило на самом деле.
Статуя оказалась живой. Не ожила, а именно оказалась живой. На девочку пахнуло звериным запахом, таким крепким, что заслезились глаза. Но ведь секунду назад это был камень! Черный, холодный, булыжник булыжником, и пах, как булыжник. Что же произошло?
Что бы то ни было, произошло оно так быстро, что среагировать не успел никто. Каринин мозг еще обрабатывал сигналы запаха, а львиная лапа уже обхватывала девочкину шею совершенно человеческим движением. Гематитовая чернота словно стекала с конечностей зверюги, открывая глазу бронзовую шерсть.
Карина, конечно, не видела правую лапу, на которой повисла, цепляясь руками, чтобы немного подтянуться и не задохнуться. Через красно-черные пятна, плывущие перед глазами от недостатка воздуха, она видела левую. И с нее, как с крюка мясника, свисал Рудо, насаженный на четыре громадных кривых когтя. Еще живой, он пытался выдыхать воздух, но с каждым движением на губах накипала кровавая пена.
Карина зашипела, отчаянно задергалась, пытаясь вырваться или хотя бы превратиться, но не успела. Следом за чернотой с конечностей льва сбежала… сама «львиность».
И вот уже Рудо висит на вполне человеческой руке.
Обладатель ее стряхнул волка на пол, щелкнул пальцами. На их кончиках загорелся шарик света и – метнулся прямо к Карине.
