– Одно движение, и ее голова лопнет, как новогодняя хлопушка, – проскрипел старческий, прекрасно знакомый им голос.
– Петр… Ильич? – с ненавистью выдохнул Митька, стоящий прямо напротив.
Видимо, он успел выскочить из их «хоровода наизнанку». Арно и Диймар же остались за спиной Петра Аблярсова, который секунду назад был… львом?
– Он самый, – проскрипел тот. – На самом деле я с рождения звался иначе. Но сейчас это неважно.
– И вы, конечно же, тот самый Лев Трилунья, который предал свою львиную долю? – Митькина верхняя губа вздернулась, обнажая клыки, словно он решил запустить превращение именно с нее.
– Ты зубы не скаль, мальчишка, – сварливо отозвался тот, – если тебе нужен хотя бы ма-аленький шанс на живую девчонку. Да, я тот самый. Я почти тысячу лет назад принял проклятую львиную долю. Да только вот я желал жить свою жизнь, собственную. Не носиться сломя голову, спасая малолетних оборотней от охотников, не вскакивать по ночам от того, что их боль и страх загорались во мне. Тоже болью, между прочим, и путеводным огнем, и компасом, и магнитом, тьфу, назови, как хочешь. Но если бы ты пожил с этой… долей, то, может, и не осудил бы старика. Мне понадобились сотни лет, чтобы пригасить в себе эту чужую боль и стрелу, указующую путь к детенышу. Жаль только: вместе с ними погасла сила льва.
– А вы как хотели, чтобы вам только бонусы, а обязанностей никаких? – фыркнул Митька.
Он смотрел прямо на Аблярсова, старательно не глядя за него. Льву (бывшему льву?) это было в общем-то все равно, а вот Карина, знающая Митьку почти как себя, поняла, что он изо всех сил не смотрел на Арно и Диймара.
– Это свойственно всем разумным существам – желать получить больше, отдав взамен меньше, – авторитетно изрек Аблярсов. – У меня не совсем получилось. Силы льва ушли, прихватив изрядную долю моего врожденного знаккерского дара. Но когда Смена лет совпадает с парадом лун в Трилунье и полнолунием на Однолунной Земле… Тогда я кое-что могу по-настоящему, хе-хе. Грех не воспользоваться, не находите? Эй, не брыкайся, девчонка.
Карина, почувствовав, что хватка ослабла, попыталась обернуться, но шарик света с новой силой вспыхнул, обжигая висок.
– Фу, пошлятина, – сквозь зубы процедил Митька. – Вы как злодей из паршивой киношки болтаете, выдаете страшные тайны. Что, специально, чтобы мы сообразили, как с вами справиться?
Аблярсов засмеялся. Не гулким хохотом, который пару минут назад доносился из недр статуи, а старческим смешком. Карина как-то сразу вспомнила о клочьях волос, торчавших у него из ушей. И ее передернуло.
– Ничего вы не сообразите. В вашем мире придумали роскошную вещь, которую, говорят, успешно перенимает Трилунье. Делегированная угроза. Говоря по-простому заложник. Что ты мне сделаешь, мальчик, когда я держу в руках не твою жизнь, но жизнь дорогого тебе… существа, а? Своей бы ты рискнул, не сомневаюсь. Рискнешь девочкой? Вот это вряд ли.
Митька как-то внутренне вздрогнул. Видно ли это чужому и равнодушному человеку? То есть оборотню, но не суть.
– Но зачем все это? – удивленно спросил мальчик. – Вечная жизнь вам вроде как без надобности. Свою некуда девать. Ради денег? Продавать бессмертие другим желающим? Вам тоже нужны детеныши плюс карта? Так ее у нас нет. Ищем наугад и без толку.
Старик снова задребезжал смехом. Эх, изловчиться бы и на «хе-хе» его обернуться волком. Но нет ведь. Смеется-веселится, а сам бдит, гад такой. А Рудо тем временем… ох, только бы еще немного продержался. Хотя, немного – это сколько? Какой у него запас прочности?
– Ты, может, не знаешь, но «Легендариум» в свое время написал именно я, – отсмеявшись, сообщил Аблярсов. – И я просчитал все формы несчастного предмета-оборотня. И сейчас он должен выглядеть вот так.
Жеста Карина, конечно же, не увидела, как и знака, – тот очень быстро растаял. Да и не интересовали они ее. Потому что в воздухе завращалась сияющая точка. Точка моментально выросла до шарика и обрела форму. Даже со сдавленным горлом Карина почти вскрикнула. Изображение волчьей карты было не чем иным, как изображением прекрасного распроклятого браслета. То ли выпавшего из недр шкафа, то ли принесенного странным призраком. В общем, того самого, что наверняка украшал сейчас руку Женьки, того, которым сестра дразнила Карину каждый раз, когда они говорили по скайпу.
Паучертова волчья карта все это время лежала в ее собственном доме.
Из-за карты они мотались по земле и Трилунью. Из-за карты страдали и гибли люди. Из-за проклятой карты Рудо вот-вот истечет кровью на этом ледяном полу. И все это время она была в доме.
– И мне совершенно не нужен артефакт, – продолжал Аблярсов, видимо, не замечая, как одеревенело Митькино лицо.
– Что же вам нужно? – едва повинующимися губами спросил мальчик.
Левая рука, пачкая Карину кровью Рудо, стиснула ее левое же запястье, демонстрируя… браслеотеку.
– Где оригинал? – спросил Аблярсов-Абеляр, подцепляя ногтем одну из книжечек-брелоков.
Карина, подвывая от ужаса и отвращения, против собственной воли до боли скосила глаза. Неудачно шевельнулась, и висящий у виска смертоносный шарик слегка обжег кожу. Зато она увидела, что лев-отступник держал… брелок злополучного блокнота со стихами. Тот слепок, который она сделала на экзамене. Вчера. И очередную тысячу жизней назад.
– Он в рюкзаке за спиной Карины, – размеренно, словно говорил с психом, произнес Митька.
Мебиус великий, как же ему страшно, поняла вдруг Карина. Гораздо страшнее, чем ей самой. Если разобраться, что такое боль и смерть? Ну… секунда, и
