глазах… То, возможно, ты ее заменишь в Иммари. Ну что ты, я же обещал тебе всего лишь шанс.
Но прежде чем кто-либо успел хотя бы шевельнуться, одно из окон распахнулось, оказавшись дверью, и в помещение вошел Антуан. Их несостоявшийся гостеприимный хозяин. Или состоявшийся очередной враг?
Он оторопело замер и оглядел жутковатую композицию с окровавленным Рудо и явно взятой в заложники Кариной. И своим отцом в качестве основного агрессора.
– Что… что тут происходит? – выдавил он. – Папа, что ты делаешь с моими гостями? Что значило твое сообщение? Это вообще… что?
– То, о чем я твердил тебе последние годы, сын! – сообщил Петр. – То, о чем я так долго мечтал. Для тебя!
Значит… близкий родственник, за телом которого Антуан приезжал в Вильнюс, был Григорий. Пазл в голове начал складываться так стремительно, что, казалось, слышен был шорох деталей. «Антошенька»! Григорий же упоминал его имя. Хотя как, интересно, они могли связать «Антошеньку» и «Антуана», особенно учитывая, что последний лет на тридцать старше Григория? Не самая обычная разница между братьями.
– Ты говоришь о вечной жизни, отец? – осторожно осведомился Антуан.
– Да, сын! Это реальность, хоть ты мне и не веришь.
– Сейчас я во все верю, папа, – голосом, напоминающим Арнохин, проговорил писатель. – В то, что ты лев-оборотень, проживший девятьсот лет. Вижу все своими глазами и уверен: они не лгут. Только, пожалуйста, придай себе чуть более человеческие очертания. И выпусти девочку.
Карина не видела старшего Аблярсова, потому что прижималась затылком к его груди, но что-то он, видимо, сделал. Потому что по ощущениям стал менее грузным и давящим. Но ее не выпустил.
– О нет, она нам еще понадобится! – ответил он сыну. – Она – залог твоей вечности, которую ты проведешь со мной, сын. Мой сын… и Элоизы.
– Но я совершенно не хочу вечной жизни, – устало ответил Антуан.
– Все хотят вечной жизни! – воскликнул Петр. – Ты богат, ты можешь наслаждаться этим долгие, долгие, бесконечные годы.
Младший Аблярсов (нет, все же Абеляр. Русская фамилия в мыслях Карины навеки прикипела к Григорию) вдруг грустно усмехнулся и потер лицо ладонями. Это был жест усталого, невыспавшегося человека. Но когда он убрал руки, то улыбка его была мягкой и… счастливой, что ли.
– Пусть этим наслаждаются мои дети, – мягко ответил он, – и внуки. Твои, папа, правнуки. Вечно будут жить они, не все сразу, но один за другим. Умножать это самое богатство и тратить. Заводить собственных детей. Я хочу прожить столько, сколько уготовано мне Судьбой, Богом и матерью-природой, а потом остаться в их памяти. И если существует иная, истинно вечная жизнь, то я, возможно, встречу там Цецилию.
– Кого? – удивился Петр.
– Мою жену, папа. – Теперь и в голосе Антуана прозвучала нотка досады. – Мы были женаты почти сорок лет, но недавно ее не стало. Ты не помнишь, как звали мать твоих внуков? А внуков-то по именам?.. Эх… Отпусти ребенка, хватит валять дурака, отец! Господи боже! Новый год ведь…
Он вытянул руку, показывая, что на его механическом турбийоне обе стрелки подошли к двенадцати. В часах заиграла нежная мелодия. Но в этот момент старший Аблярсов словно снова увеличился в размерах и массе.
– Не хочешь? – процедил… нет, прогрохотал он. – Тогда зачем это мне? Пусть сдохнут все!
И прямо перед глазами Карины мелькнула старческая рука, на глазах увеличиваясь, обрастая кривыми, почему-то все еще окровавленными когтями.
– Падай, – вслух заорал, не парясь о мысленной связи, Арно.
Она нырнула – вперед и вниз, и сразу же в глубину. Себя? Пространства? Неважно. На плиточный пол рухнула волчица и, боясь потерять еще хоть секунду, по-пластунски поползла к раненому брату.
От него пахло кровью и смертью. Нет, еще не совсем смертью. Умиранием. Сквозь волчье отчаяние в сознание пробилось человеческое чувство – надежда. Не задумываясь, как же это получилось, Карина вернула себе человеческий облик. Кое-как уселась, устраивая голову Рудо на своих коленях. И, только сделав это, и заглянув в угасающие глаза белого волка, она поняла, что пару мгновений назад до ее слуха долетел жуткий, то ли хрупающий, то ли хлюпающий звук.
Карина одновременно втянула голову в плечи и развернулась на этот звук. Воображение ушло в обморок и никакой картины предварительно не подсунуло. Да и такое представить ей было… слабо.
Она знала, что Арно хорошо тренирован, к тому же проснувшаяся в нем львиность несколько плюсовала к силе и скорости. Но чтобы вот так…
Петр Аблярсов превратился во льва целиком, не теряя позы прямоходящего существа. И даже почему-то принял матовый черный цвет гематита. Но, судя по всему, не прочность камня. Потому что на его голове и загривке в позе не то героя компьютерной игры, не то мультяшного человека-паука сидел Арноха, обеими окровавленными руками вогнав огромный кусок толстого стекла в темя зверочеловека. Очень глубоко. Во всяком случае, нижний конец этого странного оружия вышел из-под подбородка твари.
Антуан зашатался, хватаясь за сердце. Митька кинулся ко льву, толкнул его, чтобы туша повалилась не на Карину с Рудо, а назад. Диймар явно успел отскочить, непонятно куда. Его шест как-то непонятно мелькнул перед глазами и исчез.
Арноха ловко спрыгнул с падающей туши, но после этого собственное тело ему, похоже, отказало. На негнущихся ногах он подошел к Митьке.
