действительно нервничает. Впрочем, оно и к лучшему: будь они готовы к такому визиту, это выглядело бы подозрительно.
Полицейский не торопясь ходил по комнатам; Кэл вслушивался в звуки его шагов и тихий скрип открываемых ящичков, всякий раз замирая от ужаса, когда Добсон останавливался. Наконец полицейский закончил обыск и присел в кресло рядом с Кэлом и Никки.
— Прошу прощения, что поднял вас в такую рань, — сказал он. — Но мне сегодня предстоит обойти еще много людей. — Он что-то записал в компьютер и сразу же вышел; как только дверь за ним захлопнулась, Кэл облегченно вздохнул.
— Спасибо, Никки, ты сыграла великолепно.
— Ты тоже неплохой актер. Я и не думала, что ты умеешь лгать с таким невинным видом. — Она пристально посмотрела на него и поднялась с кресла.
— Нет, подожди секундочку. Если ты думаешь, что я солгал полицейскому потому, что чувствую за собой вину, а следовательно, и тебя наверняка обманул, то ты ошибаешься.
— Ну и отлично, — сказала она, но как-то чересчур небрежно.
Кэл открыл было рот, но передумал — что еще он мог ей сказать, кроме того, что уже было сказано сегодня ночью. Он сделал все, что мог, и если она сомневается в его словах — ну что ж, видимо, у нее есть основания.
Борясь с нарастающей тревогой, он привел себя в порядок, надел свежий комплект одежды, потом заглянул на кухню и, найдя там банан, тут же его съел.
— Я в Мачу Пикчу, — сказал он Никки перед уходом. — И на прощание хочу, чтобы ты подумала вот о чем. Добсон явно что-то скрывает. Будь все так просто, он бы давно уже был здесь. Я думаю, кто-то специально донес на меня в полицию. Кто-то, кому не терпится убрать меня с дороги. Поразмысли над этим и скажи, что у меня чересчур богатое воображение.
Никки ничего не ответила, и, взглянув на нее, Кэл внезапно понял, что эту ночь она провела ничуть не лучше, чем он.
— Никки… Послушай… Что бы ты обо мне ни думала, я все равно благодарен тебе за поддержку. Ты мне очень помогла.
— Какие у тебя планы? — спросила она, и голос у нее заметно потеплел.
Кэл помолчал.
— Чувствую, знаешь ли, религиозное рвение, — усмехнулся он. — Похоже, мне не помешает сходить в церковь.
По дороге к станции Винсент представил ему кое-какую информацию о пресодистской церкви в Мачу Пикчу. Службы там проводились три раза в день: утром, в полдень и вечером.
На платформе в этот час не было ни души. Первый вагончик Кэл пропустил, и Винсент несказанно изумился:
— Ты что, замечтался?
— На всякий случай, — пояснил Кэл. — Просто подумал, что меня легко можно разглядеть в небольшой телескоп, а я не хотел бы еще раз встретиться с тем парнем.
— Разве что вам придет в голову проследить за ним.
Кэл заколебался.
— Слушай, Вин, я с утра всегда так туго соображаю?
— Даже затрудняюсь сказать, в какое время суток это ваше качество проявляется четче…
Кэл подошел к церкви как раз к началу утренней службы. Здание оказалось больше, чем можно было подумать, глядя на голограмму. Золотая звезда на фасаде ярко пылала в солнечных лучах. Был ли это современный церковный символ, или наследие оригинального Мачу Пикчу, Кэл, естественно, не знал. Сначала он забеспокоился, что одет как-нибудь не так, но заметив, как в церковь вошли трое в рабочих спецовках, отбросил сомнения и вошел вслед за ними. Ничто не подсказывало ему, что он бывал здесь раньше.
Он легко нашел святилище с помощью указателей. Прихожан было немного; они то и дело вскакивали со своих мест, снова садились и переговаривались гулким шепотом.
Усевшись поближе к выходу, Кэл осмотрелся. Голограмма на потолке производила приятное впечатление. Планировка здания была самой обычной, но сводчатый потолок искажал перспективу, создавая ощущение непрерывного подъема. Непривычно большие окна были украшены яркими витражами. С акустикой строители явно переусердствовали: Кэл слышал даже легкие щелчки и шорохи, свидетельствующие об активном использовании электроники.
Потом он начал разглядывать прихожан и с удивлением обнаружил среди них старого знакомого — Пауло Фролла, владельца салона «Забвение». На нем был старомодный голубой костюм. Он сидел в глубине зала и Кэла, по-видимому, не замечал. Не любящий совпадений Кэл насторожился. Служба все еще не начиналась.
В небольшом углублении в спинке стоящего впереди кресла лежал маленький ручной терминал, оформленный в виде старинного сборника церковных гимнов, — впечатление нарушали лишь клавиатура да идентификационная панель. Судя по надписи на экране, сейчас терминал находился в ручном режиме; Кэл взял его в руки и выбрал в меню опцию «автоматический» — на экране появилась информация для прихожан; от предложения вступить в контакт он сразу же отказался.
Наконец началась служба, и Кэл вместе со всеми принялся речитативом распевать гимны. Поглощенный этим занятием, он не сразу обратил внимание на отсутствие священника. Текст Священного Писания читал бесплотный голос, таинственно звучащий под сводами, словно сам Господь незримо присутствовал на службе. Потом на кафедру поднялась хрупкая пожилая женщина в темно-синей мантии. Ее седые волосы были собраны в пучок. Спокойным домашним голосом она начала читать проповедь. О Содоме и Гоморре не было сказано ни слова.
Внезапно Кэл обратил внимание, что большая голограмма за ее спиной, изображающая мертвого Христа, лежащего на мраморной плите, на самом деле была динамичной, только изменялась очень медленно. Глаза Иисуса постепенно открылись, а вокруг бровей появились морщинки, которых раньше не было.
Женщина, которую звали пастор Вельден, — это Кэл узнал из церковного компьютера — начала службу; одновременно с этим рука Христа коснулась края плиты.
На экране компьютера появилось предложение внести пожертвование на благоустройство храма. Сумма взноса определялась в зависимости от дохода, размера семьи и других факторов. Кэл вставил банковский стержень в приемную щель «сборника гимнов»; одновременно с этим на экране появилась статистика пожертвований — вклад Кэла был одним из самых мизерных, в то время как кто-то неизвестный внес едва ли не пять процентов от общей суммы — столько Кэл не заработал бы и за несколько месяцев.
Голографический Иисус уже перебросил обутые в сандалии ноги через край мраморного саркофага и, когда под сводами поплыл мелодичный хорал, встал во весь рост. Кэлу почудилось, что он вот-вот улыбнется и помашет прихожанам рукой.
Кэл подождал, пока из храма выйдут первые ряды, а вместе с ними и Пауло Фролл, потом смешался с толпой и тоже направился к выходу. Красочная голограмма изображала расступившиеся воды Красного моря. Кэл инстинктивно ускорил шаг, боясь замочить ноги. После всего этого великолепия стены коридора выглядели уныло и однообразно.
У выхода пастор Вельден пожимала руки прихожанам.
— А вы у нас впервые, — сказала она, увидев Кэла.
— Да, в самом деле, — ответил он. — Скажите, ночные службы у вас бывают?
Она отрицательно покачала головой.
— Только на Рождество и Пасху. В обычные дни последняя начинается в девятнадцать ноль- ноль.
Кэл поблагодарил ее и вышел, с удивлением отметив про себя, что она в гриме, а на ногах у нее — сандалии. Пауло Фролл уже ушел.
— Ну что, спас свою душу? — поинтересовался Винсент, когда они отошли на достаточное расстояние
