— В моем кабинете на Дедале кого-то убило взрывом бомбы.
— О Боже!
— Никки, я сейчас на «Виттории», но уже возвращаюсь. Пожалуйста, будь максимально осторожна, что бы ты ни делала. Как только я что-нибудь выясню, сразу же позвоню тебе.
— О Господи, Кэл, а это не опасно?
— Надо действовать быстро. Сейчас, сразу после происшествия… Черт, что за дурацкое слово! В общем, будь осторожна, хорошо?
На экране вновь появилась Мишель; на голове у нее были наушники.
— Случайный свидетель сообщил, — сказала она через секунду, — что видел, как кто-то вошел в твой кабинет, и сразу после этого раздался взрыв. Опознание еще не проводилось, так что пока не известно, кто это был.
— Я отправляюсь туда.
— Давай, — кивнула Мишель. — Я встречу тебя там.
Про Лероя Кэл вспомнил, только выйдя в коридор.
— Выпьем в следующий раз, хорошо? — бросил он на ходу.
— Ладно, — удивленно пробормотал Крантц.
Всю дорогу Кэл размышлял о том, кто же погиб в его кабинете. А главное — почему? В конце концов он пришел к выводу, что это была неудачная попытка установить бомбу. Дрогнула рука, задел что-нибудь не то… Всякое бывает.
Здание было уже оцеплено, в воздухе витал едкий запах. После взрыва возник пожар, но его сразу же потушили. Кэл прошел через оцепление, но к кабинету его и близко не подпустили. В коридоре толпились репортеры и просто зеваки. Кэл поискал глазами Мишель.
— Черт возьми, что происходит? — подошел к Кэлу долговязый нервный мужчина; он поздоровался с Кэлом за руку, но тот его, конечно же, не помнил.
— Я знаю столько же, сколько и вы, — поспешно сказал Кэл и, увидев наконец Мишель, направился к ней.
— Пока что ничего нового. — Она тоже сильно нервничала. — Легко ранены несколько человек, которые работали в соседних кабинетах.
Кэл вытянул шею: возле его кабинета суетились санитары и еще какие-то люди в громоздких белых костюмах — очевидно, они пытались проникнуть на место взрыва через стену соседнего кабинета, но дверь была завалена рухнувшим потолком.
Он почувствовал на губах горьковатый привкус и непроизвольно поморщился: спасатели вполне могли бы пробиваться сейчас к его изуродованному трупу. Наконец санитары вынесли на носилках тело.
Кэл шагнул им навстречу.
— Это был мой кабинет, — сказал он. — Я хочу знать, кто погиб.
Один из санитаров вопросительно взглянул на другого и, получив утвердительный кивок, приоткрыл простыню. Кэл взглянул на залитое кровью лицо жертвы, и у него подкосились ноги.
— О Боже, — тихо сказал он. — Том Хорват!
Один взгляд на несчастного, вся вина которого состояла в том, что он оказался в неподходящий час в неподходящем месте, пробудила в мозгу Кэла целое море воспоминаний; поздно, слишком поздно вспомнил он, что Том Хорват был его другом. Не просто товарищем, а крепким и надежным другом, на которого вполне можно было положиться в трудную минуту. Сейчас Кэл согласился бы навсегда пожертвовать своей памятью — лишь бы Том продолжал жить.
Санитары опять закрыли труп простыней, но страшная картина по-прежнему стояла у Кэла перед глазами. Новые воспоминания потоком устремились из темных глубин психики. Он вспомнил их ночные беседы, вспомнил, как Том утешал его и Никки, безуспешно пытаясь скрыть собственную печаль — для Тома Линн была почти что родной дочерью.
На плечо ему легла мягкая рука, и Кэл внезапно осознал, что плачет.
— Что с тобой, Кэл? — участливо спросила Мишель.
— Том… — выдавил он, стараясь взять себя в руки. Наконец это ему удалось. — Он был моим лучшим другом. Я только что это вспомнил. И теперь он погиб — из-за меня.
— Что значит «из-за меня»? — раздался у него за спиной мужской голос.
Кэл обернулся и увидел перед собой знакомое лицо лейтенанта Добсона.
— Я хотел сказать, что это был мой кабинет, — сказал он, пытаясь держать себя в руках. — Том погиб, потому что кто-то ненавидел меня настолько, что подложил туда бомбу.
— Вы не будете возражать, если мы немного побеседуем? — спросил полицейский.
— Да, конечно, — покорно произнес Кэл. — Я скоро вернусь Мишель.
Они нашли свободный кабинет. Добсон пропустил Кэла вперед и закрыл дверь.
— А теперь расскажите, — попросил он, присаживаясь, — чем вы умудрились разозлить кого-то до такой степени?
— Честно говорю — не знаю, — сказал Кэл, опуская глаза.
— А вам не кажется, что Хорват и был намеченной жертвой?
— А бомбу подложили ко мне? Звучит маловероятно.
— Человека можно убить где угодно. Но, как правило, люди не чувствуют вину только оттого, что это случилось рядом, например, с их домом.
— Может быть. — Кэл посмотрел на полицейского и с удивлением отметил, что взгляд у того отнюдь не суровый. — Но я не могу представить, чтобы кому-то понадобилось убивать Тома Хорвата — более заботливого и внимательного человека найти было невозможно.
— Так вы его знали?
— Да, он был моим лучшим другом. И теперь мне предстоит позвонить его жене Дороти и рассказать, ей что случилось.
Лейтенант Добсон посмотрел на Кэла долгим взглядом; очевидно, он понимал его состояние.
— Кто, по-вашему, мог это сделать?
Кэл мог бы назвать Фарго Эдмунда, но тот был уже мертв, так что пришлось бы волей-неволей выложить и остальное, поэтому он просто сказал:
— Не знаю. Таких врагов у меня вроде бы нет. Я даже мелких пакостей ни от кого не жду.
— Боюсь, вы чересчур благодушны, мистер Донли. Без сомнения, мы имеем дело с явным покушением — в то, что это несчастный случай, согласитесь, поверить трудно. Взрывчатка вряд ли необходима вам для работы, особенно здесь на Дедале.
Кэл вздрогнул; он совершенно упустил из виду этот аспект. Взрывчатка на орбитальной станции! Эдмунд подвергал все население Дедала чудовищному риску — на такое способен только сумасшедший.
Добсон задал еще несколько вопросов и через несколько минут поднялся с места.
— Если вы узнаете или вспомните еще что-то, пожалуйста, сразу же позвоните мне. — Он пристально посмотрел на Кэла. — В любое время. Обязательно позвоните.
Кэл утвердительно кивнул. Они вышли из кабинета и спустились в холл. Ремонтники уже приступили к замене покрытия на обуглившейся стене.
— Пошли отсюда, — сказал Кэл Мишель. — У меня болит голова. Наверное, от гари.
На улице царило безмятежное спокойствие — как будто ничего и не произошло. Ярко светило солнце, в лицо дул свежий ветерок.
— Я понимаю, как тебе тяжело, — сказала Мишель. — А до этого ты так ничего и не мог о нем вспомнить?
— Нет, видел его как-то по телефону, но только сейчас внутри как будто щелкнуло что-то… У меня все так вспоминается — обязательно нужен какой-то эмоциональный толчок.
— А ты не вспомнил ничего, что могло бы навести нас на след?
— Нет, боюсь, что нет. Теперь я гораздо больше знаю о Никки, о Линн — и конечно, о Томе, но никаких зацепок по-прежнему не вижу.
— Я сегодня еще кое-что разузнала; может, тебе будет интересно…
— Давай, — вздохнул Кэл.
