Наконец чиновник вновь снизошел к их обществу:
– Вы еще вот что мне объясните. Зачем вы надоумили Кириленко пропустить в печать заметку об этом… как бишь его… феномене?! Разве нужно это трудящимся? Ведь мы в свое время решили, что это трудящимся не нужно! – чиновник тряхнул седым чубом и что было сил навернул по столу костлявым кулаком.
Его собеседники синхронно вздрогнули.
Ответ держал мужчина:
– Это была инициатива товарища Андропова, – бесцветным тоном сказал он. – Его организация собрала материалы… Товарищ Андропов сказал: слишком много очевидцев. Дескать, если замалчивать, пойдут слухи. Трудящиеся могут подумать, что советские органы не владеют ситуацией.
– Значит, Андропов так сказал? – чиновник недоверчиво прищурился. – Юрий Владимирович?
Мужчина и женщина закивали.
– И тут вот еще что, Михаил Андреевич, – мужчина вдруг почувствовал себя увереннее. – У нас уже заготовлены результаты, так сказать, «расследования»… Разумеется, в кавычках… Проведенного группой ученых Академии наук… Имеется заключение от них о том, что, дескать, весь Петрозаводский феномен объясняется запуском с космодрома Плесецк спутника «Космос-955». Разгонная ступень ракетоносителя падала… Ионизировала вокруг себя пространство, знаете ли…
– А что, дельно! – Чиновник искривил тонкие, с выраженными поперечными морщинками губы в далеком подобии улыбки. – Значит, так. Вы, товарищ Литке, на верном пути. Возьмите тему под свой контроль. Жду вас на ковер через неделю, в это же время.
Не знаю, сколько бы продолжался этот кинозал – больше похожий на сеанс гипноза, потому что оторваться от молескина было совершенно невозможно, – но призрачный 3D-экран вдруг погас.
– Интересно, что там дальше было? – сказал я, с трудом выходя из транса.
– Ты мне лучше скажи, кто снимал?! – воскликнул Тополь. – И как всё это оказалось на молескине химероидов?!
Как ни странно, ответ на его вопрос знал Капелли:
– Видеозапись сделана однозначно химероидами. Потому что снимали на 3D-камеру… Ничего похожего у человечества в 1977 году не было.
– То есть там был химероид, который всё это снимал?! Менял ракурсы, дышал им в затылок?! Так это надо понимать?
Капелли кивнул.
– Химероид наверняка был в режиме невидимости. Поэтому его никто не замечал. Собственно, они всегда так делают.
– Резонно, – устало вздохнул я.
Молескин мы, конечно, с собой взяли. Как его можно было не взять!
Из-за этого киносеанса мы окончательно утратили бдительность. Зато алчность наша распалилась неимоверно!
Мы помчались вихрем по неизученной части опочивальни-лабиринта. Полутора минут нам хватило, чтобы дойти до конца и упереться в наглухо закрытую шестиугольную дверь.
Но обуреваемый страстями Тополь вместо того, чтобы отнестись к преграде с олимпийским спокойствием и внять призыву Капелли переместиться на следующую палубу, грохнул по двери кулаком.
Он грохнул – а она возьми да и отворись!
Открывшаяся за ней тесная коморка была обшита полированными листами металла, а на полу имела как бы спиралевидное травление.
Тополь размашисто шагнул на эту спираль и…
Что-то включилось!
– Мужики, тут это… Я, кажется, прилип! – сказал Тополь растерянно.
– Что значит «прилип»? – не понял я.
Но Тополь был на своей волне. Он закричал:
– Мой скафандр опять выдает тепловую перегрузку!
Капелли, который всегда в нештатных ситуациях первым делом смотрел на показания приборов, выстрелил точный диагноз:
– Там нечто вроде нашей индукционной плитки. Когда на нее попал объект, она выдала импульс, и подошвы сапог приварились! А главное, устройство продолжает работать и нагревает скафандр Уткина!
– Они что, еду в этой комнатке готовили?
– Да пофиг! Вытаскивайте меня отсюда! Скорее!
– Потом объясню про плитку, – пообещал мне Капелли. – Сейчас не до того.
Было и впрямь «не до того».
– Надо достать Константина из ботинок и немедленно загерметизировать обе штанины скафандра при помощи химероидской пены, – выдал решение Капелли.
