Удары звучат из коридора. Трудно различить из-за множащегося эха, в какой камере неистовствуют.
– Ой, что сейчас будет, – шепчу я.
Вспыхивает свет.
Грохот стихает.
Клацает замок. Со скрипом открывается дверь.
– Ну что? – рокочущий голос Мордоворота трудно спутать с другими.
– Из халата полос нарвал и сплел.
– Холодный уже?
– Интересно – сам пробуй.
Собеседник Петра Евгеньевича – скорее всего Господин Кнут, голос похож.
Выбравшись из-под кровати, осторожно приближаюсь к решетке. Говорящих не видно. Прутья расположены слишком густо, чтобы просунуть голову, приходится лишь догадываться, что послужило причиной переполоха.
Новеньких привели? Не похоже. Разорялся узник? Маловероятно. В этом случае за скрипом двери раздалась бы песнь плети и крики наказываемого пленника. Вместо этого надсмотрщики перебрасываются непонятными репликами.
Что же случилось?
Не меня одну волнует данный вопрос.
Проносится едва уловимый шорох. Пленники проснулись и подкрадываются к решеткам, пытаясь понять, чего ждать.
– Что с ним? – спрашивает незнакомый голос, звучащий юно.
– Вернись в постель, – советует Мордоворот.
– Что с Валерой? – настойчиво допытывается кто-то, игнорируя приказ.
Зря.
Если Мордоворот довольно спокойно реагирует на мелкие вольности – перед тем как ударить, он скорее всего повторит просьбу, – то карлик выдержкой не отличается.
– Заткнись!
Удар. Хлесткий, звонкий, словно выстрел. Пришедшийся на решетку. Плоть так не звенит.
Крик, полный боли. Настойчивому тоже досталось.
Вздрагиваю.
– Если ты еще раз без разрешения откроешь рот – забью до смерти.
Господин Кнут ограничился предупреждением. Он не ворвался в камеру, чтобы спустить с провинившегося шкуру. Значит, случилось что-то серьезное.
– Что будем делать?
– Снимай, – басит Мордоворот.
– Шутишь? – возмущается карлик.
– Ладно, выходи. Я сам.
– За ножом сходи.
– У меня с собой.
Какая-то возня, глухой стук.
– Ты собираешься сам тащить? – интересуется карлик.
– Да, собственно… не тяжелый.
– Пускай бездельники поработают. А то еще руки марать о всякое…
Звук открываемого замка и голос:
– Выходи… Не таращи зенки. Бери за ноги и вытаскивай… А теперь за мной.
В пределах видимости появляется карлик, а вслед за ним и один из узников, волочащий тело. Темное лицо, черный язык, свешивающийся набок. Присмотревшись, узнаю в покойнике одного из студентов, вчера представленных Великой Екатерине.
Следом прошествовал Мордоворот. Лицо невозмутимо, шаги размеренны. Взгляд скользит по замершей у решетки фигуре узника – этот жив – и устремляется дальше.
Недоброе предчувствие сжимает сердце. В подземелье я успела усвоить, что любое происшествие – в первую очередь отражается на шкуре пленников. Карлик в обычном состоянии куда как опаснее дамоклова меча, а уж в ярости…
Из моей камеры рассмотреть двери нет возможности, и поэтому я могу лишь по звукам пытаться воссоздать картину происходящего.
