Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль»

жизни, а просто, как туристы, смотреть по сторонам, на улицах, в магазинах, прочих «достопримечательных объектах» – очень даже впечатляет.

Сидя в кафе с Фёстом и его девушкой, любуясь на перспективу Гоголевского бульвара и восстановленный храм Христа Спасителя, они как раз коснулись заинтересовавшего Воронцова момента – отчего так много среди всяческой обслуги, продавцов, барменов, охранников, зазывал при бесчисленных кабаках и трактирах молодых, крепких, гвардейского роста и «призывного возраста» парней. Иногда неприятно услужливых, иногда глядящих на клиента с почти пролетарской ненавистью.

– Вы ж поймите, Дмитрий Сергеевич, это и есть «общество потребления», к которому все так стремились. Особенно – родители этих самых ребят. Ваши ровесники, кстати…

Вряд ли Вадим собирался «старшего брата» поддеть, но прозвучало именно так.

Воронцов сделал вид, что не обратил внимания.

– И хорошо «потребляют»? В наше время, кстати, – повторил он словечко и интонацию Ляхова, – всякого рода услужающие, при дефиците состоящие, официанты, продавцы вообще, а уж мясники в особенности, богачами считались. Но уважением не пользовались. Заискивали перед ними некоторые, но от того ещё больше презирали. А у вас как?

– Ну, акценты сместились, конечно. И не богачи, и насчёт уважения… В открытую не презирают, но люди, серьёзными делами занятые, таких не уважают, это точно. А с другой стороны – куда им всем деваться-то? И работы настоящей на всех нет, да и психология… Вот этот пацан – Фёст указал на широкоплечего парня лет двадцати пяти, разливавшего пиво, – тысяч двадцать здесь получает, Ну, чаевые кой-когда. Кормится бесплатно. Но и всё. А пойди он в армию на контракт – тысяч пятьдесят заработает, а то и больше. И служба опять – уважаема, только далеко не всеми. Вот и выходит… – Вадим махнул рукой.

А сейчас Воронцов думал, что в «новом мире», который может возникнуть в ближайшее время, огромному количеству парней, подобных тому бармену, придётся всё же идти или на военную службу, или к станку, или в поля – трактористом, комбайнёром, чабаном.

Потребность в лакеях не исчезнет совсем, конечно, но испарятся, «впадут в ничтожество» девяносто процентов тех, кто сейчас обеспечивает их работой. Слесарям, трактористам, настоящим людям «умственного труда» просто некогда будет слишком часто по кабакам и клубам болтаться. Всё придёт в некое соответствие.

Только один вопрос: как пройдёт эта очередная «перестройка»? Согласятся ли эти «профессиональные», или, как выразился один здешний госдеятель, «квалифицированные» потребители и их обслуга на мирный переход из бесчисленных офисов и контор к станкам и в поля? Или опять начнётся очередной период смуты и бунта, как всегда – «бессмысленного и беспощадного».

Но и оставлять всё как есть, опять «отойти в сторону», удалиться «под сень струй», на Валгалле или в Югороссии, – уже невозможно. Правильно сказал недавно Новиков – чувство вины и долга не даёт покоя.

Так что пусть всё идёт, как идёт, с Божией и нашей помощью. Это ведь своего рода телеология[156], всё, что случилось или произошло. Существовавшее для каждого из членов «Братства» предназначение сначала свело их вместе, а потом (или одновременно) запустило тот самый процесс, что и продолжается до нынешнего момента. Отказаться, сойти с этого пути невозможно по определению. Как раз потому, что никто не знает – способен ли твой отказ хоть что-нибудь изменить или окажется всего лишь ещё одним шагом в предписанном направлении, но уже с противоположным знаком.

Похоже, думал Воронцов, пора всю мощь «Братства» к делу подключать. Новиков с Шульгиным, как и в самый первый раз, процесс инициировали, а теперь им одним не справиться. Что бы они сами по этому поводу ни думали. Начинается, как бы это поделикатнее сказать, – «головокружение от успехов», как некогда товарищ Сталин свою статью об итогах первого года коллективизации озаглавил.

Только, чтобы обид никаких не было, нужно кое-какие моменты предварительно согласовать. А то решали всё больше моменты, «непосредственно вытекающие», а теперь вот на оперативный простор выходим, тут другая степень взаимодействия сил и средств нужна.

В Замок Воронцов переместился, никого не беспокоя, с помощью «синхронизатора», что Антон вручил ему ещё в Сухуме, в преддверии всего за той «случайной встречей» последовавшего[157]. Сарториус как раз говорил по телефону, раздавая инструкции боссам подконтрольных структур, иногда не имевшим никакого формального отношения к той теме, что им поручалась.

– Докладаю, господа-товарищи, товар успешно доставлен во франко-порт, – вспомнил давнюю манеру общения с этими именно «товарищами» Воронцов. – Вот, наконец, и сбылось гениальное предвидение Владимира Ильича. Пролетариат наконец может понастроить себе нужников из пресловутого металла. Не банальных унитазов, как некоторые сейчас, а именно классических нужников, о которых у Даля написано: «Нужник – отхожее место, куда отходят за нуждой, сортир». Целиком, и стены, и крыша, и пол с очком…

– Ну да, только в профильные листы прокатать надо, – согласился Сашка.

– А жарковато летом не будет? – засомневался Андрей.

Минут пять ещё поизощрялись на «заданную тему», выпили по рюмочке. Сварганили дельце на много миллиардов, отчего бы этот случай не отметить? Тут бы и шампанского не грех спросить, закурили.