Жизнь эльфов

приближался к ней сквозь туман, потом проходил мимо, а она шла под сводами незнакомых деревьев по выложенной плоскими камнями дороге. И тогда начинала звучать музыка. Она не могла сказать ни сколько там было певцов, ни кто они были – мужчины, женщины или даже дети, но отчетливо различала слова и с пылом повторила их в предрассветной темноте. Слеза скатилась по ее щеке.

возрождение туманов
лишенные корней
последнее единение

В конце, когда хористы смолкли, она услышала голос, повторявший последнее единение. Потом она проснулась с чувством восхищения от музыки и грусти от этого голоса, не молодого и не старого, несшего в себе все радости и все горести.

Мария не знала, зачем она прежде так хотела знать имя серебряного коня, но в течение нескольких минут ей казалось, что важнее этого нет ничего на свете. Точно так же нынче утром не было ничего более необходимого, чем вновь услышать этот голос чистого серебра. Необходимость покинуть однажды селение огорчала ее тем больше, что она предчувствовала: это случится задолго до срока, когда дети обычно покидают дом, где их любят и берегут. Но воздействие этого голоса на ее желания было таково, что она понимала, что уйдет без колебаний, несмотря на душераздирающую тоску и слезы.

Она ждала.

Леонора Столько света

После того как Клара обнаружила на полях музыкальной пьесы стихи и ей открылось темное предательство, угрожающее незнакомке по имени Мария, она несколько дней не видела Маэстро. Пьетро, видимо, уехал вместе с ним, потому что снова он появился на вилле только в тот вечер, когда ей сообщили, что назавтра возобновятся утренние уроки. Клара удивилась радости, которую вызвала у нее новая встреча с Маэстро, хотя они остались верны молчаливому уговору первого дня, когда обменялись лишь несколькими словами. В голосе и жестах этого высокого, чуть сутулого человека было что-то знакомое, словно возвращавшее ее к родному очагу, и она удивилась, что за столь короткий срок, отмеченный редчайшими проявлениями тепла, эти двое, единственные, с кем она виделась в Риме, стали ей дороже всех, с кем она жила прежде. Тут не было золотистого сияния, окутывавшего людей, сидящих за крестьянским столом, но дикие кони и камни подлеска рождали чувство, не нуждавшееся в бурных проявлениях, чьи отклики доходили до Пьетро Вольпе. Итак, на следующее утро она явилась в кабинет, и урок начался точно так же, как всегда. Но в час, когда она обычно уходила, Маэстро приказал подать чай.

– Ты видела другие сны? – спросил он у нее.

Она отрицательно помотала головой.

– Настоящие видения не приходят случайно, – сказал он. – Тот, кто хочет видеть, умеет управлять ими.

– Ты можешь видеть Марию?

– Мне известно, где она и что делает. Но я не вижу ее так, как ты видела ее в своем сне и как могла бы увидеть, просто приняв решение.

– Откуда ты знаешь, что я смогла бы?

На лице Маэстро мелькнуло такое выражение, будто все его тело, всеми клетками плоти и крови кричало о любви.

– Знаю, потому что знаком с твоим отцом, – сказал он. – Он наделен огромным провидческим даром, и я думаю, ты тоже.

Как в вечер, когда случилось стихотворение, какой-то пузырь безмолвия лопнул у нее в груди и причинил боль.

– Ты знаешь моего отца? – спросила она.

– Да, и с давних пор, – сказал Маэстро. – Это он написал для тебя стихотворение в нотах. И оно привело тебя к Марии, когда ты его прочла.

Повисла долгая пауза, за время которой пузырь безмолвия надулся и лопнул еще раз десять.

– Наши отцы – вепрь и заяц? – спросила она.

– Да.

У нее перехватило дыхание.

– Но я не знаю, что делать, – сказала она наконец.

– Ты видишь, когда играешь.

– Я вижу пейзажи.

– Музыка связывает тебя с местами и с живыми существами. Эти пейзажи существуют, и Мария – реальный человек. Она живет далеко, во Франции, в таком месте, где, как мы надеялись, она долго будет под защитой. Но теперь мешкать нельзя, и ты должна поверить в силы близких людей и в силу своего искусства.

Затем он встал, и она поняла, что утренняя встреча в репетиционном зале закончена. Но в дверях он добавил:

– Сегодня я познакомлю тебя с одной дамой, ее зовут Леонора. Вчера она напомнила нам, что в ноябре тебе исполнилось одиннадцать лет, и попросила пригласить тебя на ужин.

Вечером они отправились в путь к склону другого холма. Сам Маэстро встретил их на крыльце красивого особняка в конце аллеи высоких деревьев, каких она еще не видела в Риме. Сад был неразличим в темноте позднего вечера, но она слышала, как течет ручей, и камни его выстукивали мелодичный мотив, вызвавший в ее памяти образы дрожащих светлячков и туманных гор. Клара взглянула на Маэстро, и ей показалось, что перед ней