где я свободна, – это во сне.
– Любой из нас свободен только во сне, – мягко сказала Вай-Мэй, подцепляя Лин пальчиком за подбородок и поворачивая ее лицом к себе; руки у нее пахли землей, как мох на склоне холма. – У нас был мальчик в деревне, совсем как ты. Ему каждый день делали массаж ног, чтобы как-то облегчить боль. Тебе нужно вернуть в мышцы огонь, маленький воин.
Она очень осторожно подняла Лин юбку и провела руками по ее голеням. А потом начала разминать мускулы – на диво сильными пальцами. Лин чуть не ахнула. В больнице после воспаления доктор заковал ее ноги сначала в гипс, потом в шины, потом в скобы – неудивительно, что теперь они чувствовались как-то отдельно от нее, как выставочный экспонат в витрине. Никто никогда не прикасался к ним. Даже сама Лин старалась как можно меньше их трогать.
– И вот так ты будешь делать каждый день, – велела Вай-Мэй.
Она закинула голову и устремила взгляд на солнце и дальние золотые холмы.
– Я тоже хочу остаться здесь навсегда. Во сне. Никаких тебе распрей, никаких страданий, – ее лицо внезапно опечалилось. – Я тебе тоже расскажу секрет, свой. Мне не нравится мистер О’Баннион. Думаю, он нехороший человек. Он врет.
– Что ты хочешь сказать?
– Сегодня на корабле я слышала про одну девушку, которую он тоже вывез из Китая. Говорят, когда она приплыла в Америку, там не оказалось никакого мужа, никакой свадьбы. Ее обманули. Вместо замужества ее вынудили работать в
Лин подумала, не рассказать ли ей о своих подозрениях, но решила, что с Вай-Мэй и так хватит. Сначала нужно поговорить с мистером Ли – и удвоить усилия по поискам мистера О’Банниона. Если нужно, она заставит дядюшку Эдди обратиться к Ассоциации, чтобы горькая судьба той несчастной не постигла и Вай-Мэй.
– Не волнуйся, – сказала она. – Я присмотрю за тобой.
Вай-Мэй счастливо улыбнулась ей.
– Я так благодарна, что теперь у меня есть ты.
Лин заглянула в ее длинные карие глаза и ощутила, как внутри зашевелился сон, как ее собственные молекулы куда-то сдвинулись, атомы перестроились, превращая ее во что-то новое и прекрасное. От этого у нее даже закружилась голова.
– Что такое, сестра? – удивилась Вай-Мэй.
– Ничего, – сказала Лин, восстанавливая дыхание. – Ничего.
– Скоро я уже буду в Нью-Йорке, – поделилась Вай-Мэй с улыбкой, от которой все ее личико просветлело. – Мы пойдем в оперу к твоему дяде или, может быть, даже в театр «Бут» на Манхэттене[36]. А по воскресеньям станем гулять как настоящие леди в самых наших лучших чепчиках. О, как нам будет весело, Лин!
– Чепчики давно никто не носит, – заметила Лин, стараясь не хихикать.
– У нас очень маленькая деревня, – смутилась Вай-Мэй. – Тебе придется рассказать мне, что сейчас модно.
– Если я стану тебе рассказывать, что сейчас модно, считай, тебе крупно не повезло, – буркнула Лин, немного стыдясь, что она так неприкрыто дразнит Вай-Мэй.
– Мы будем совсем как сестры, – не унималась та.
– Это да, – сказала Лин.
А вот что она на самом деле хотела сказать, пока жемчужно-белые цветы планировали, кружась, на них с нижней ветви кизилового дерева, так это нет, мы будем друзья. Настоящие друзья. Самые лучшие на свете.
– Идем, милая Лин, – Вай-Мэй вскочила и протянула ей руку.
И еще долгие часы они танцевали под пологом неба, таким блистательно-синим, что больно было смотреть вверх.
А в городе с шестью миллионами снов самым сладким из них были Эви и Сэм. Нью-Йорк все никак не мог насытиться новой сенсацией. Куда бы они ни пошли, кругом сразу собиралась толпа: на боксе, в первом ряду у самого ринга; на скачках Лонг-Айленда, когда они позировали репортерам с призовой лошадью какого-нибудь миллионера; за ужином в Каскадном зале «Билтмор-отеля» на фоне аккуратного ряда вишневых деревьев в кадках; за просмотром «Бай-бай, Бонни» в кинотеатре «Риц»; на выходе из имеющего самую скверную репутацию клуба «300», принадлежавшего Тексасу Гинану, c полными волосами конфетти или на коньках на замерзшем пруду в Центральном парке. Фанаты кучковались у радиостанции и «Уинтроп-отеля» – и даже у Музея Страшилок, в надежде хоть мельком увидеть новую золотую парочку Нью-Йорка. Ночные клубы в очередь выстраивались, надеясь заполучить их к себе. Подарки большие и маленькие прибывали с нарочными, в пышно набитых папиросной бумагой коробках – «Просто в знак нашего пророческого расположения!». Внутри оказывалась брошь или запонки с обещанием немедленно предоставить лучший столик заведения в любой, абсолютно любой вечер, когда Эви и Сэму заблагорассудится почтить их своим долгожданным присутствием… и вдруг Провидица-Душечка будет так добра помянуть оное заведение теплым словом на радио или в газетах?
