– Я могла бы прийти и еще тебе помочь, – предложила она, вся такая услужливая до последнего. – Если ты, конечно, хочешь.
То, как она на него смотрела – со смесью любопытства, страсти и восхищения, – было довольно… мило. Наверное, было бы… мило побыть, наконец, предметом обожания.
– Все в порядке, я и сам справлюсь, – сказал он, помолчав.
– О. Да, конечно, – сказала Мэйбл, засовывая свое разочарование подальше. – Новости про Эви и Сэма ты, я так понимаю, уже слышал.
Они как раз шли по длинному коридору.
– Я и понятия не имела, что они обручены. Она мне ни словом не обмолвилась. А Сэм тебе?
– Нет, – проворчал Джерико.
Мэйбл и сама вообще-то соображала, что тему Эви поднимать не следовало, но это было как корочка на ссадине: и не захочешь, а поковыряешь.
– Ну, вообще-то нам надо за них радоваться.
– Это почему? – осведомился Джерико.
– Ну, потому что… – Остаток фразы завял на стебле, так и не распустившись.
Снаружи уже подмигивали уличные фонари, сражаясь с настойчивой серостью раннего вечера. На ветру плясали несколько робких снежинок. Стоя на верхней ступеньке, Мэйбл поежилась, раздумывая, что бы такого сказать, чтобы продлить мгновение. Мимо по улице продребезжала машина, и в голове тут же воскресла сегодняшняя странная встреча.
– О! Совсем забыла тебе сказать. По дороге сюда я заметила кое-что странное. Двое мужчин сидели в припаркованной коричневой машине и таращились на музей.
Джерико вытянул шею, обозрел улицу в обоих направлениях, пожал плечами.
– Ну, сейчас я, по крайней мере, никого не вижу, – он скрестил руки на груди, задумался. – Возможно, это были налоговики.
Мэйбл авторитетно покачала головой.
– Налоговики тихонько в машинах не сидят. Они лезут прямо в двери, и опомниться не успеешь, как уже выворачивают тебе карманы. Нет, эти мне напомнили, скорее, пинкертонов или Бюро Расследований, – она сунула руки в карманы пальто. – Ну, увидимся в «Беннингтоне».
– Да. Увидимся в «Беннингтоне», – согласился Джерико, глядя, как она идет по тротуару прочь своей ни на что не похожей, нерешительной и одновременно нарочитой походкой.
Да что он так цепляется за девушку, которой все равно не может получить? Эви уж точно не сидит у окна и не вздыхает по нему. Наоборот, каждый вечер где-то развлекается с Сэмом, шикарно проводит время. Давненько он не делал того же. Если он чего и вычитал из Уилловых писем сегодня, так это что где-то там лежит целый мир – только и ждет, чтобы его открыли, исследовали, а он… он так устал вечно быть осторожным.
– Мэйбл! – Джерико сбежал по ступенькам следом за ней. – Не хочешь сходить куда-нибудь поужинать или, может, в кино?
По лицу Мэйбл ртутью промелькнули сначала шок, потом едва сдерживаемое головокружение.
– Я c радостью. Когда?
– О. Гм. Завтра?
– Завтра – просто отлично, – заулыбалась она.
– Я зайду за тобой завтра в восемь. Если это удобно.
– Ужасно, ужасно удобно!
Возвратившись в тишину библиотеки, Джерико поздравил себя.
– Ну вот, у меня свидание, – сообщил он пустой комнате.
Свидание. Это же здорово, правда? Серьезный прогресс. Он отвесил метафизикометру легкий щелчок и принялся приводить в порядок валявшиеся рядом бумаги.
Стрелка под стеклом чуть подпрыгнула.
Снам не поймать тебя
Свежевыбритый и пахнущий мылом, Мемфис стоял перед маленьким зеркальцем, водруженным на комод в их общей с Исайей комнате, и пристегивал накрахмаленный воротничок к хрустящей белой рубашке. Исайя сидел в кровати и рисовал.
– Мемфис, а что значит «НЕВ-МА-ТИ-ЧЕС-КИЙ»?
Мемфис с минуту подумал.
– Ты хотел сказать, «пневматический»?
– Что хотел, то и сказал.
– Ты не сказал «п».
– И все еще не знаю, что это значит, – проворчал Исайя.
– На, возьми, – Мемфис кинул ему словарь, который подарили ему на десять лет родители, и уселся рядом на кровать, зашнуровывать свои лучшие
