почувствует. Таисия стояла, слушала, а я видел, как кровь отхлынула от ее лица, видел, что она еле стоит на ногах. Я и сам в какой-то момент потерял нить разговора, в моей голове попросту не укладывалось услышанное.
Волков лишь кивнул. Даже для такого опытного религера, как Иванов, прекрасно осведомленного о двуличии и истинной сути Старших, мысль о подобном духовной насилии была шокирующей. Мог ли он тогда отговорить Тасю? Мог возразить, хлопнуть кулаком по столу?
Конечно, нет. В мире Иванова перечить Старшим, пусть и таким гнилым, было немыслимо. Не позволяли воспитание, клятва религера и внушенное годами чувство повиновения и послушания.
Впрочем, неизвестно еще как бы поступил Егор в подобной ситуации.
— Но тут, наконец, подал голос Захарий, — голос Николая стал более твердым и громким. — Весь разговор он сидел недовольный и злой, но, видимо, не хотел говорить при мне. Судя по всему, не выдержал. Начал кричать на Ламия и Марка, стучать кулаком по столу. «Все это чушь и очередная уловка Калины! — кричал он. — Показала глупый фокус и два идиота, поджав хвосты, готовы трястись к ней на поклон!» Сказал, что категорически против подобных игр, что сделает все возможное, чтобы помешать Марку и Ламию. Они еще что-то говорили друг другу про власть, про союз избранных религий, про то, что если отказать Калине, то нас постигнет участь тех, кого она уничтожила. Но Захарий был непреклонен. Смеялся им в лицо.
Волков хмыкнул. Картинка начинала складываться в большое панно, куда вплетались все события последних дней.
— После такого мы поспешили уйти, — Иванов повернулся к окну. — Поехали в контору ячейки. По дороге Таисия не выдержала, заплакала. Я посчитал, что нам не помешает поддержка Отца. Свернули в Собор, молились вместе. Таисия успокоилась, однако было видно, что она в крайнем смятении.
— Бедная девочка, — не удержался от реплики Волков. — А что решил ты?
— Я сделал выводы, — слова давались Иванову тяжело, через силу. — Я многое повидал на своем веку, Егор. Я славно служил и служу своей вере, своему Отцу. И я уверен, что послать на подобное предательство собственное дитя ему было бы неугодно. А значит, эти обстоятельства создали Старшие. Они всего лишь люди, им свойственно заблуждаться. Я должен исправить их ошибку, не допустить такого страшного греха.
— Как?
— Я должен не дать им сделать это с Таисией. Тот охранник, которого мы допросили в школе, мало что знает, но он указал нам место и время внеочередного Схода. Я постараюсь проникнуть туда и, если не отговорить Ламия и Марка, то хотя бы забрать Таисию. Пусть даже силой.
— Это не решит проблему, — убежденно сказал Егор. — Насколько я понял, все будет развиваться совсем иначе, чем думают Старшие.
Иванов повернулся к нему, почти приказал:
— Говори!
— Ну а сам-то как думаешь? — одноглазый ехидно ухмыльнулся. — Калина предложила Старшим что-то такое, отчего сложно отказаться. Исходя из недавних событий и новостей, это что-то — сохранение власти, а то и умножение ее. Старшие не нуждаются ни в деньгах, ни в уважении, ни в популярности, у них все это и так уже есть. Единственное, что мешает им жить спокойно — это страх все потерять. И тут появляется Калина, которая, с одной стороны, демонстрирует нечто такое, отчего у Старших начинают трястись их холеные колени, а с другой, предлагает сделку, которая позволит сохранить установленный порядок, да еще и возвысить Старших над другими. И они, естественно, с радостью соглашаются!
— На каких условиях? — спросил Николай, догадываясь, к чему клонит Волков.
— Да какая разница! — Егор почувствовал, что на верном пути. — Может, Калина потребовала от них присягнуть своему богу, себе лично или еще хрен знает кому. Быть может, отдать часть территорий, храмов и прихожан.
— Но сделать такое…, — не очень уверенно начал говорить Иванов. Егор перебил его, сморщив кислую рожу.
— Да наши Старшие сделают все, что нужно ради себя любимых. И ты хорошо это знаешь, иначе не сидел бы сейчас рядом. Только вот одного они не учли.
Волков нахмурился. Дернул ухом Илияс, прислушиваясь.
— Чего именно? — спросил Исполняющий.
— Калина никогда и ни с кем не делилась властью.
Рев машины перекрыл его голос. Рядом завизжали тормоза, огромная тень накрыла маленькую машину бланцы. Егор успел увидеть, как схватился за кресло Иванов, как удивленно, по-детски, вскрикнул Илияс.
Похожая на крокодила, длинная машина с глухой тонировкой вылетела прямо перед капотом автомобиля бланцы, встала как вкопанная, преграждая дорогу. Илияс успел вдавить педаль тормоза в пол, отчего религеров швырнуло вперед.
— Наружу! — заорал Егор.
Сырая мостовая испачкала ладони маслянистой черной крошкой, в нос ударил горький запах стертых тормозных дисков.
Машины раскорячило посередине проезжей части, перегородив дорогу. Транспортный поток остановился, нервно сигналя. Застыли прохожие, взволнованно и с любопытством наблюдая за происходящим.
Из недр черного автомобиля выскочило трое. Один остался у машины, вытаскивая что-то из салона, двое бросились к религерам. У всех на одежде
