— Черт, обломки зубов то улетели. Теперь придется протезы ставить. И крови я много потерял, ноги словно ватные. Ну, — он повернулся к Илиясу, — Пошли, чего расселся?
На улочках недостроенного квартала разыгрывалась трагедия в стиле «ночи длинных ножей». Пустынные дома, переходы и задворки превращались для одних в убежища, для других в засады. Не жалея сил и средств, не обращая внимания на пол и возраст — казалось, из служителей веры выплескивались вся ненависть и страхи, накопленные за века. То, что в другом случае обернулось бы лишь мелкой потасовкой с долгим разбором и поисков виноватых, здесь превратилось в полномасштабную войну — когда дело касалось религии полутона и полумеры не рассматриваются.
Впрочем, пока еще не все силы подтянулись, не все решились начать открытое наступление. Маленькие армии крупнейших конфессий, лишенные своих генералов, медлили, но передовые отряды уже докладывали — кровь пущена и течет рекой по мостовым. Кто-то против нас, но не важно, кто именно. Важно, что либо мы — либо они.
В эпицентре этой закручивающейся спиралью гигантской часовой мины двое религеров спешили по следу той, которая запустила этот снежный ком с горы. Где-то скрываясь в тенях, где-то успев проскользнуть, а где-то сцепившись в короткой кровавой потасовке. Тут и там слышались вопли и грозные кличи, от бьющих в полную силу Даров рушились бетонные коробки и вспыхивали строительные леса.
Казалось, что в этом хаосе невозможно найти кого-то конкретного, не умерев или не заблудившись. Но Волкова вело какое-то чутье охотника, он буквально угадывал, где сворачивать и куда идти. Видимо, в какие-то моменты нечто свыше подталкивает друг к другу две причины, чтобы получить нужное следствие в итоге.
Хлопки пистолетных выстрелов раздались совсем близко. Егор бросился вперед, разбрызгивая в стороны мелкие лужи. Илияс поспешил за ним и, завернув за угол, чуть не врезался в широкую спину мистирианина.
В узком переулке с глухими стенами домов, поднимающимися вверх, застыла немая сцена. Рядом с мусорным контейнером, заваленным строительным мусором, прислонившись к мокрому бетону, стоял Роман Ильин, зажимая рану на боку. Перед ним, раскинув руки, лежал один из охранников Калины. Кровь из разрезанного от уха до уха горла вытекала вяло, скапливалась в луже у стены.
В двух шагах от Романа, все еще сжимая в руке однозарядный «дамский» пистолет, из ствола которого шел дымок, прекрасной статуей застыла Калина. Девушка выглядела напряженной, если не сказать, напуганной.
Возле ее ног, вжавшись спиной в угол между домом и контейнером, обхватив себя руками, сидел тот самый незнакомый Виктору паренек в красном капюшоне.
Ему в голову упирался ствол большого автоматического пистолета, матово поблескивающего в руке Андрея.
Виктора и Илияса, появившихся в конце переулка, они пока что не заметили.
— Я просто хочу, чтобы он умер! — не в первый, видимо, раз, воскликнула Калина. — Это так сложно?
Ильин сполз по стене вниз, оставляя за собой кровавую полосу, ответил:
— Ты же не думаешь, что он отдал тебе всю свою силу?
— Если я убью его, то его Дар перейдет ко мне. Не будет этих дурачких ограничений!
— С чего ты взяла, что будет так? — Роман поднял насмешливые глаза на девушку. — С чего ты взяла, что у него Дар?
— Но он же Искра? — резонно заметила девушка, ткнув стволом пистолета в зажавшегося парня.
— Он не Искра, — покачал головой Ильин и рассмеялся. — Ты так ничего и не поняла. Он не Искра. Он пламя.
Калина поморщилась. Смех бывшего информатора, будто специально, многократно отразился от стен. Повернула голову к парню в капюшоне. Высокомерно произнесла:
— Какое он пламя, о чем ты? Он же дурак, неполноценный. У него как-то вышло уйти от пуль снайперов, но сейчас…, — она задумчиво погладила перекинутую на грудь косу, спокойным голосом сказала. — Не для того я все это выдумывала и устраивала, чтобы какой-то дегенерат в последний момент все испортил. Андрей, убей их. Начни с этого весельчака.
И прежде, чем Волков успел среагировать, мужчина направил на Ильина пистолет и выстрелил дважды.
А потом развернулся и, не поднимая пистолета, от пояса, выстрелил прямо в бегущего на него Егора.
«Как глупо вышло!» — успел подумать Волков, ощущая, как ноги сами собой подломились, в лицо прыгнул выщербленный, в трещинах асфальт.
Жесткий удар оземь. Он еще старался подняться, но живот будто пришили к груди, он отказывался распрямляться. Странное ощущение холода, зарождающегося в глубине жгущего изнутри огня, оно разрасталось, поглощая все тело и подбираясь к сердцу.
«Неужели вот так и умру?» — странно, но мысли текли размеренно и ясно, словно Егор не валялся с двумя пулями в животе на холодном асфальте заброшенного квартала, а сидел в шезлонге на берегу спокойного моря, — «Неужели меня вот так запросто убили?».
Где-то совсем рядом он слышал звуки борьбы, гневные вскрики Илияса и шумное дыхание Андрея, который оказался не так прост. Тут же, в паре шагов, тихонько всхлипывал неизвестный парень, пряча лицо под капюшоном.
В поле зрения вступила пара ярко-красных туфель, тонкими ремешками обвивавших изящные лодыжки.
