– Хорошо, – рявкнул он, и упало с неба воронье. – Их отпущу. А ты мне служить вечность будешь, Шаисса! – и захохотал.
– Не твоя еще, подожди веселиться, – мотнула я головой и нахмурилась.
– Так недолго осталось! – Он подошел вплотную к линии на снегу, так что я заволновалась, как бы не выбрался. Но, кажется, Шайтас был готов подождать. Облизнулся предвкушающе, прищурил кровавые глаза. – С восходом солнца станешь свободна, ведьма. Срока тебе до первого цветка папоротника. Только…
Я голову вскинула, ожидая каверзы. Так и есть…
– Только пусть он в тебе суженую признает и полюбит в обличье другом, – оскалился демон. – Докажет, что не коса рыжая и стать женская поманили, а душа твоя.
Я повела длинным носом, осмотрела хмуро грязные ладони с когтями.
– Человеком будешь, – усмехнулся демон, – человеком…
Я кивнула, посмотрела с тревогой на дуб, который уже с одной стороны без ветвей остался, лишь грязные хлопья пепла на снегу.
– Согласна, – сказала я и ножи выдернула, завертелась, завыла, дверь закрывая. Тень Шайтаса хохотала, шипела змеями, скребла когтями да скорое свидание мне пророчила. Но я не слушала.
Когда вернулась, Таир по сторожке бегал беспокойно, Саяна каркала, а Тенька под лавку забилась и скулила. Тоже мне, грозная хлесса!
– Ты где была? – завопил мальчишка, стоило порог переступить. – Жуткое что-то творится! Лес шумит, ветер воет, пауки по стенам ползут, мыши летучие со скал налетели! И в окно нечисть скребется, зовет меня голосами разными! Думал, сожрали тебя уже!
Я кивнула на арбалет, который висел за его спиной, кухонный нож в одной руке да горшок печной в другой и хмыкнула.
– Никак спасать собирался, – улыбнулась я и села устало на лавку. – Все уже, утих лес… и зло ушло. Пока двери открыты – не удержать нечисть, лезет в наш мир. Не бойся, спать спокойно будем.
Таир кивнул и нахмурился, предчувствуя, что я не все сказала.
– Уйду завтра, – не глядя на мальчишку, бросила я. – Далеко. А ты должен домой вернуться. К дядькам. Слышишь меня?
– Куда уйдешь? – растерянно спросил он.
– Далеко! – раздраженно оттого, что жалость сжимала сердце, рявкнула я. – А ты домой…
– Я с тобой, – мальчишка смотрел в стену, сжимал в руке горшок и хмурил густые брови решительно. И так трогателен был в этой беззащитной решительности, что я снова отвернулась. Тенька из-под лавки вылезла, встала рядом с пареньком, пасть зубастую раззявила, словно в поддержку. Предательница.
– Нельзя! – взглянув на насупленного мальчишку, я вздохнула. – Таир, миленький, ну куда со мной? Я сама не знаю толком, куда иду и зачем, а ты со мной…
– А я помогу! – обрадовался он. – Вместе-то мы придумаем, да? А вдруг с тобой случится что-то? И как же ты без меня, одна? Я тебя защищать буду… А если чего, я и выхаживать могу, доказал ведь! Куда же ты одна? Не пущу…
Я совсем затосковала. И вот что с этим несмышленышем делать? А еще и Теньку с Саяной не бросить. Ворона старая и бескрылая, погибнет, да и хлесса щенком ко мне прибилась, привыкла…
– Ладно, – сдалась я. – Спать ложись. Утром думать будем.
– Но я…
– Спать!!!
Тенька рявкнула и снова залезла под лавку, ворона в угол забилась. А я отвернулась к стене, делая вид, что не слышу жалостливых вздохов мальчишки. Тот поворочался на тюфяке, да и уснул. А я еще долго лежала, зарубки рассматривала. Если бы не уговор с Шайтасом, то к следующему цветению вереска стала бы свободной. Но к осени от души Ильмира ни кусочка не останется…
Проснулась, когда солнышко даже край земли еще не позолотило, встала тихонько. Таир посапывал, раскинув в стороны руки, рядом Тенька свернулась. Саяна посмотрела на меня с притолоки желтым глазом да снова задремала. А я шаль накинула и за порог пошла. Лес стоял притихший, промозглый еще, но уже пах влажной землей и травой под ней, обещал через пару седмиц раскинуться на полянках пестрым ковром медуниц, закапать из срезов березовым соком и запушиться шариками вербы. «Скоро», – шептал мне лес, и я улыбалась этому обещанию. Это время для меня всегда было самым любимым, самым дорогим сердцу, это время обещания нового. Время, когда понимаешь, что еще одна зима закончилась, а впереди столько солнца и цветения трав, и сочной малины, и облаков, плывущих в синеве неба… Хорошее время.
Шла я прощаться.
Обошла полянки, потрогала рукой шершавую кору, прикоснулась к кустарникам. Пеньки мшистые, коряги и валежник, берлогу медвежью, норы и гнезда. Всем поклон отвесила, у всех прощения попросила. Ухала сова, полеты наши вспоминая, выл волк, смотрели из чащи глаза звериные. Свидимся или
