было.
– Вересенья, – окликнула Велена. – Я тобой недовольна. Не справляешься, то ли опыта маловато, то ли ума. Будешь продолжать в том же духе и не проявишь должного рвения, выгоню без рекомендаций, так и знай!
Я молчала, сжимая зубы. Вот же зараза. Не справляюсь, значит? Да я пашу, как стражник волховский, не присев от зари до последнего луча! Даже поесть некогда да по нужде отлучиться! Да при мне это поместье стало как игрушка белоснежная – все чисто, все убрано, за всем пригляд, всюду порядок! И все это без оплаты и даже благодарности! Вот змея!
– Велена, хватит мокнуть под дождем, – прервал ее Ильмир, – идем в дом.
– Ты прав, – защебетала княжна, мигом сменив голосок на нежный и ласковый, – идем. – И ко мне снова: – А ты, Вересенья, задумайся! Негоже, стыдно должно быть! Старайся лучше!
Ильмир потянул княжну к дому, прислуга, что держала над ней полог, засеменила рядом, а я осталась на дорожке, под дождем. Подняла голову, сглатывая капли, что текли по лицу. Мое серое платье насквозь промокло, даже в ботинках, кажется, вода хлюпала. А когда голову опустила, никого в саду уже не было.
До вечера пришлось носиться по поместью, как скаженной, ни минутки покоя у меня не нашлось. Даже на то, чтобы постоять у очага, подсушить платье, – так и бегала в сыром. Дел было столько, что и вздохнуть некогда, про еду я и вовсе забыла. И в лесной домик брела уже в темноте, мечтая лишь о том, чтобы доползти, заварить себе разных травок и улечься на свою твердую кровать.
И замерла изумленно, подойдя к порогу, потому что в домике было весело. Хохотал Таир, тоненько заливалась Леля, тявкала Тенька и… смеялся Ильмир. Я привалилась плечом к стене, прислушиваясь. Так эти звуки непривычны были. Заходить стало боязно как-то, так что я сама на себя рассердилась. Вот еще, надумала бояться – в моем доме гости, а не наоборот! И решительно расправив плечи, переступила порог.
Встала у двери, обозревая картину: детишки сидели рядышком на лавке, Ильмир – напротив, а на столе… Чего там только не было! И кренделя, и леденцы на палочках, и орехи, и сладости, и булочки маковые! Хлесса, довольная, примостилась у служителя в ногах, и он рассеянно гладил ее, привычно так, что у меня сердце дрогнуло.
– Пришла! – завопила Леля, доставая изо рта леденец. Я на нее зыркнула, чтобы не вздумала меня по имени назвать, а то вдруг забыла, как теперь величать? Но зря переживала, детишки у меня прозорливые и цепкие, да и хитрюги к тому же. Таир подмигнул, чтобы служитель не видел, и принялся меня обхаживать. На лавку возле служителя усадил, кинулся к очагу за котелком с горячей водой.
– Сейчас чаевничать будем, – обрадовал он. – Тебя только и ждали, Вересенья!
– Вижу, уже познакомились, – пробурчала я, искоса поглядывая на служителя. Он улыбался, смотрел дружелюбно.
– Ваши покупки я у дверей поставил, – сообщил он.
– А это что? – кивнула я на стол. – Я это не просила.
– Так кто же ходит в гости с пустыми руками? – вскинул он светлую бровь. – Гостинцы. Только я вот думал, что детишки у вас помладше будут. А у вас вон…
– Я уже пятнадцать весен встретил! – важно объявил от очага Таир.
– А я четырнадцать! – встряла Леля.
– Взрослые, – серьезно кивнул Ильмир. – Уже помощники.
– Еще какие помощники, – согласилась я. – Что бы я без них делала!
– А сама вчера ругалась! – припомнила вредная Леля. – А теперь, значит, все-таки помощники?
– За дело ругалась, – смутилась я. – На свои забавы всю крупу перевели!
– Мы не на забаву, – возмутилась вредная сестрица, – мы хотели выяснить, где у мышей нора!
– Так у вас же кот есть? – удивился служитель.
Я в угол глянула, да чуть без чувств не свалилась. За лавкой сидел коргоруш, еще и умывался. Словно кот обычный. Конечно, простой человек зверя пушистого и увидит, а вот служитель может и другое разглядеть! Что не зверь то вовсе, а дух, еще и пакостливый к тому же! Я коту тайком кулак показала, так он сделал вид, что не заметил, лишь усерднее усы намывать стал, негодник! Ничего, уйдет гость, я до него доберусь…
А тут еще и хлесса добавила: положила голову Ильмиру на колени, чтобы за ушами почесал! Я морок осмотрела испуганно: вроде шавка как шавка, клыки не слишком выпирают. Лишь бы рыкнуть не надумала! Только расслабилась, Саяна по притолоке притопала, свесилась с балки, смотрит желтым глазом. Каркнет – в суп отправлю, мрачно решила я. Ворона покосилась, открыла клюв, подумала… и закрыла. И обратно в угол утопала, зыркнув на меня недовольно. Я вздохнула с облегчением.
– Над чем смеялись-то? – полюбопытствовала, пока детишки кружки на столе расставляли.
– А Ильмир нам про свое детство рассказывал, – пояснил Таир и подул на пальцы. – Смешно было.
– И мне расскажите, и я посмеюсь, – тихо попросила я, боясь поднять глаза на служителя. И снова рассердилась на себя. Да чего это я! Подняла,
